. 17 декабря Победоносцев в письме к Сергею Александровичу назвал Филиппова и его доклад о махинациях Кривошеина «орудием кризиса», то есть скандала вокруг отставки министра путей сообщения
[320].
Современники по-разному изложили важнейшую процедурную деталь отставки: было ли министру предоставлено право самому ходатайствовать об освобождении от должности или же он просто был поставлен в известность о том, что более не является главой МПС. По словам Куломзина, Ренненкампф вручил Кривошеину «увольнение от должности без прошения»[321]. А. Н. Мосолов сообщил, что министра сняли «по прошению»[322]. Однако все без исключения наблюдатели отметили еще один нюанс этого скандального события: одновременно с отставкой министр был лишен и придворного чина гофмейстера. Служивший на момент описываемых событий в Государственном контроле Ф. И. Фейгин подчеркнул в воспоминаниях, что Кривошеин получил отставку «с таким позором, как никогда не был удаляем ни один русский министр» [323].
Антураж отставки – от выбора для миссии Ренненкампфа чрезвычайно значимой для Кривошеина даты до одновременного с удалением из МПС демонстративного разжалования из придворного чина, – несомненно, изначально был рассчитан на максимальный пропагандистский эффект. По-видимому, молодой император своим первым кадровым решением стремился продемонстрировать обществу и главным образом сановной и чиновничьей иерархии, что не следует надеяться на ослабление свойственного его отцу стиля руководства, послать им своего рода метку, что никакого облегчения после перемены верховной власти не будет и что с каждого, кого уличат в должностных преступлениях, будет спрошено сполна. Кандидатура Кривошеина для такого показательного дела была во всех отношениях удобна. Коррумпированность министра, а также его моральный облик и манера обращения с подчиненными ни для кого, в том числе для первых лиц, не являлись секретом. Куломзин в воспоминаниях привел высказывание Николая II в адрес Кривошеина, сделанное накануне отставки министра путей сообщения: «Он уже шесть месяцев, как у нас с отцом был на замечании»[324]. Отправляя Кривошеина в отставку, император как будто просто доводил до завершения задуманное отцом – аналогичным образом выглядело его решение по поводу строительства порта именно в Мурмане.
Но если вспомнить, как высокопоставленные чиновники боялись покойного государя, то прозрачный намек его сына должен был стать для них предельно понятным. Большей острастке способствовал и казуистически точный расчет момента отставки – в день тезоименитства министра, 14 декабря, на мученика Аполлония Антинойского.
