. Так что, во всяком случае, лингвистическое влияние дяди на племянника очевидно.
Следующая вставка, расположенная через три страницы после цитаты из Лафатера (здесь потом император сделает запись за 31 октября), вновь написана по-английски. Она представляет собой композицию из трех интерполяций, расположенных на одной странице с незначительными промежутками между ними. Тематически интерполяции встраиваются в смысловой ряд, заданный высказыванием Лафатера. Невеста утешала своего жениха после смерти его отца и одновременно, прибегая к христианской образности, наставляла на путь монаршего служения. Примечательно, что такая линия на первых порах выдерживалась даже в ущерб сугубо личным, чувственным отношениям между ними. В этом смысле первая интерполяция, – «все может исчезнуть, кроме Бога и твоего любящего сердца», – предстает исключением лишь при поверхностном взгляде. При ее сравнении с двумя последующими вставками становится понятным, что главное здесь – не «любящее сердце», а именно Господь и служение ему. «Неси свое бремя со стойким терпением и нерушимой надеждой, – писала Александра Федоровна. – Бог придаст тебе сил нести его – точно так же, как Он возлагает это бремя на тебя. Господь наградит тебя за твое терпение в тот самый миг, как снимет с тебя это бремя». Наконец, последняя интерполяция на этой странице звучит вообще мистически и отсылает к спиритуалистическим истолкованиям Священного Писания – истолкованиям, столь популярным в то время в ареале протестантского культурного мира. Великая княжна рекомендовала императору: «Постоянно спрашивай себя: что бы я делал, если бы понимал ангелов, свидетелей самых сокровенных деяний»[268].
Таким образом, после перемен в жизни невесты, вызванных кончиной Александра III, содержание ее интерполяций в дневнике жениха снова поменялось. Избранная великой княжной новая тема вставок сохранилась как минимум до венчания, состоявшегося 14 ноября. На протяжении почти месяца – с начала третьей декады октября и до середины ноября – утешения, наставления в христианском поведении и, конечно, любовные признания стали сквозной темой интерполяций. Они то чередовались, то переплетались друг с другом. По своему происхождению вставки этого времени были, как и прежде, либо позаимствованными цитатами, либо собственными мыслями Александры Федоровны. (Правда, в последнем случае вопрос всегда остается открытым: не являются ли такие интерполяции неидентифицированны-ми цитатами?) Вставки различаются также и по размеру. Следует еще отметить, что именно тогда великая княжна стала регулярно прибегать к написанию сразу нескольких не связанных друг с другом мыслей, разбивая их небольшими пробелами (или даже прямо слитным текстом).
