.
Между тем регулярный выпуск и обнародование бюллетеней уже можно было бы считать большим достижением. Однако бюллетени подчас не только не удовлетворяли запросы общества, но и усугубляли и без того панические настроения. Характерным примером восприятия и интерпретации бюллетеней явился опыт их прочтения Султановым, который фиксировал в дневнике свои эмоции, возникавшие в связи с поступавшими из Ливадии сообщениями.
5 октября он выехал в поезде из Петербурга в Москву вместе с великими князьями (Константином Константиновичем, Сергеем Александровичем и Павлом Александровичем), а также вел. кн. Елизаветой Федоровной и узнал от их свиты, что «вести плохие». А на следующий день о том, что «вести отчаянные», по телефону сообщил Султанову Жуковский. По дневнику невозможно понять, откуда у художника была такая информация [152]. Для архитектора это был последний случай, когда он получил информацию о состоянии императора из живого общения. Далее, вплоть до кончины государя 20 октября, Султанов узнавал новости из Ливадии из официальных бюллетеней. На протяжении этих двух недель он находился то в Петербурге, то в Москве. В столице он специально ездил читать бюллетени к думской башне на Невском проспекте: вероятно, там они вывешивались раньше, чем в других местах. Где он знакомился с бюллетенями в Москве, в дневнике не сообщается, за исключением разве что записи от 6 октября. Тогда, приехав из Петербурга в Первопрестольную, Султанов прямо на вокзале прочитал известия, от которых, по его словам, «кровь застыла» и на основании которых он сделал вывод: «Несомненно – беда быстро надвигается»[153]. Архитектор мог прийти к такому заключению на основании вечернего бюллетеня от 5 октября: «В состоянии здоровья государя императора замечается ухудшение: общая слабость и слабость сердца увеличились»[154].
Вызывает недоумение запись в дневнике Султанова от 7 октября: «Утренние бюллетени отнимают последнюю надежду» [155]. Архитектор имел в виду вечерний бюллетень от 6 октября, в котором не сообщалось ничего нового: «В состоянии здоровья государя императора перемены нет»[156]. Султанов мог иметь в виду только этот бюллетень, потому что именно он был следующим после вечернего бюллетеня от 5 октября: 7 октября в «Правительственном вестнике» были опубликованы сразу оба бюллетеня, а следующий датировался вечером 7 октября, в то время как автор дневника имел в виду информацию, прочитанную им утром того дня.
