.
Что касалось информирования общества о наследнике и его невесте, то этот вопрос – даже в случае принятия по нему положительного решения – требовал особо тщательной проработки. Гораздо проще было наладить издание официальных сообщений о состоянии здоровья Александра III, тем более что прецедентом уже стала публикация в «Правительственном вестнике» 17 сентября. Поэтому можно предположить, что в том числе и с подачи обер-прокурора заключение консилиума от 4 октября[143], в котором констатировались отсутствие улучшения в протекании «болезни почек» и общее ослабление пациента, было на следующий день напечатано в «Правительственном вестнике» [144] и положило начало регулярному публичному распространению сведений о государе путем издания специальных бюллетеней.
Гораздо хуже обстояло дело с закономерно возникавшим у общества вопросом о том, чем занят наследник. И вот об этом действительно делались самые разные предположения. Например, начальник штаба войск гвардии и Петербургского военного округа генерал-лейтенант Н. И. Бобриков поведал 4 октября Богданович, что якобы накануне царь принимал Победоносцева и поручил ему подготовить документ о временной передаче власти регенту, которым должен стать наследник[145]. (Выше приводились сведения из заслуживающих доверия источников об обсуждении возможности регентства Николая Александровича в кругу приближенных к императору лиц.) «Нелепые слухи», бродившие по стране, достигали и Ливадии. Находившийся там сын министра императорского двора Иван записал 7 октября в дневнике, распространившееся мнение о нежелании цесаревича жениться на принцессе Алисе Гессенской и об отказе последней принимать православие и приезжать в Россию[146].
Тревога и недоумение возникли и среди министров. В письме к Воронцову-Дашкову от 10 октября глава военного ведомства П. С. Банковский сетовал, что прибывший в тот день фельдъегерь не доставил ему от государя ни бумаг, ни высочайших приказов. «.. а я думал, что его высочеству наследнику цесаревичу переданы текущие дела, – досадовал министр и с явным неудовольствием продолжал: – останавливаем всю машину…» Ванновский жаловался на недостаточную информированность о состоянии здоровья Александра III и множившиеся из-за этого слухи. Военный министр сообщал адресату, что телеграфировал командующему Императорской главной квартирой О. Б. Рихтеру и просил его донести до министра императорского двора просьбу дважды в день присылать «официальные сведения». В противном случае их отсутствие «порождает ропот и допускает легкую фабрикацию ложных слухов, которые проникают в военную среду». Ванновский отмечал, что обратился также с просьбой к министру внутренних дел, чтобы его ведомство по своим каналам «сообщало полученные известия всем начальникам гарнизонов». Военный министр указывал на необходимость незамедлительно направлять в войска «официальные сведения», поступавшие из Ливадии. «Таким путем, – подчеркивал он, – можно бы в войсках водворить доверие к правительственным сообщениям и устранить распространение вздорных слухов». Правда, конкретно в тот день «обратная связь» с Ливадией состоялась даже еще до отправки этого письма: на полях его первой страницы имеется приписка, что адресант «вздохнул свободнее», ознакомившись с официальным бюллетенем от 9 октября и с телеграммами императрицы, которые пришли в ответ на отправленные ей ранее телеграммы военного министра
