— Если я правильно понимаю ход твоей мысли, — смеясь, сказал легат, — то освободилось место для Понтия Пилата. Но не рано ли, он у нас только два года. Это может вызвать недовольство.
— Я навёл все необходимые справки перед тем, как предложить продвижение Понтия Пилата. Во-первых, он мастер владения оружием и сам обучает своих товарищей по палатке. Отмечаю: он признанный лидер. Он умеет делать то, чего другие делать не умеют, я имею в виду владение сариссой. Владению этим видом оружия у нас в легионе не обучают, а зря.
— А он и сариссой владеет?
— Да! И говорят, очень неплохо. С сариссой он один противостоит трем хорошо обученным легионерам. Во-вторых, что очень важно, он умеет не только ладить со своими товарищами, но и держать себя на равных с известными ветеранами, без вызова, вполне естественно. К тому же он довольно грамотен и, скорее всего, просто умён от природы. Вопрос о выдвижении Понтия Пилата в принципалы можно решить просто. Надо предложить легионерам палатки самим выбрать себе лидера. Уверен, что им будет Понтий Пилат.
— Все твои предложения, Люций Мессала, хороши и разумны, — ответил легат, — даже последние сомнения относительно Понтия Пилата сняты. Прикажи оформить свои предложения приказом, а если товарищи выберут его принципалом, пусть крепит серебряную пластину на панцирь. Со своей стороны, предлагаю всем участникам атаки на конницу германцев выдать по сто денариев. Надо помнить, что люди Авилия Флакка сдали в казну легиона ценные трофеи.
Авилий Флакк сообщил легионерам своей палатки о награждении участников атаки денежной премией и о том, что волей легата он освобождает место принципала и им предоставляется возможность выбрать себе нового.
— Если за каждую выдумку Понтия Пилата мы будем получать по сто денариев, то лучшего принципала я бы не хотел: так мы станем богачами, — смеялся один из товарищей по палатке. Под смех и шутки, расслабленные внушительной премией, все высказались за Понтия.
На следующий день был зачитан приказ легата по легиону. Многие получили награды и продвижение по службе, заменив выбывших из строя. Для многих этот день был радостным. Радостным он был и для Понтия: такого быстрого взлёта он не ожидал.
Аман Эфер встретил Понтия с дружеской теплотой. Во время беседы сириец подливал вино Понтию из обеих фляг, угощал блюдами сирийской кухни, но сам пил травяной настой. На вопрос Понтия о качестве настоя и его свойствах сириец сообщил, что он достаточно опытен в медицинских вопросах и способен вылечить себя значительно раньше и лучше, чем это делают лекари легиона. Он хорошо знает свойства трав, специально обучался лекарскому искусству и сам лечит кавалеристов своей турмы. Понтий удивил собеседника, посоветовав добавить к составу трав порцию дикого мёда, а на ночь пить настой пустырника со зверобоем. Они обсудили, каким способом следует лечить те или иные раны, полученные сирийцами в последнем бою. Некоторых из них вызывали к себе в палатку, осматривали раны и совместно назначали дальнейшее лечение. Новый знакомый Амана Эфера показал себя большим знатоком врачевания, а когда тот узнал, что мать Понтия слывет в округе вещуньей и знахаркой и что она обучала его разговорному греческому языку, на котором он свободно изъяснялся, то не скрыл своей радости. Понтию было приятно дружеское расположение декуриона, и сам он обнаружил взаимную симпатию к этому обаятельному и обходительному человеку.
