— Я умолял нашего равви близко не подпускать этого негодяя к нашему делу. Было ясно с самого начала, что рано или поздно, но нам обеспечены крупные неприятности, от которых мы захлебнёмся в крови, чего и дождались. Но наши равви — слепцы! Они готовы ради движения заложить наши жизни. Ну какое значение имеет, что этот мерзавец — сын Каиафы?! Напротив, опасность возрастает. Доверить ничтожному прощелыге проводку каравана с оружием! За оружие заплачено две тысячи. Сколько людей рисковало в Антиохии, добывая оружие, сколько людей его ждёт! Мы все рискуем головой, а нашему подлецу подавай именно эту девку из Магдалы. Да с ней каждый в Магдале переспал кому не лень. Его же ничто не может остановить, хотя всё висит на волоске: город набит римскими войсками, всюду шныряют шпионы синедриона. Малейшая оплошность — и мы на виселице. Что сейчас произойдёт? Владелец постоялого двора обязан вызвать стражу и сообщить о факте насилия. Мы не успеем за-гру-зить лошадей и уйти отсюда. Сразу спросят, почему ушли на ночь глядя, что хотели скрыть? В страже служат опытные люди, и, считай, петля уже затянулась на наших шеях. А пытки! Римляне, конечно, захотят узнать имена центурионов, продающих оружие из арсеналов в Антиохии. Положение для нас безнадёжное!
Господь мой! Видишь, страдаю за благое дело. Помоги! Если всё обойдётся, сынку Каиафы не сдобровать. Я рассчитаюсь с ним сполна! А с нашими глупыми вождями с этой минуты никаких дел. Посмотри на нас: сущие бараны, о своей жизни позаботиться не можем.
— Кончай причитать, как женщина на похоронах! — послышался испуганный голос одного из караванщиков. — Что тебе дался этот мерзавец? Я сам помогу с ним рассчитаться. Но сейчас ты обязан найти способ, как уйти от виселицы. Говори, что нужно сделать, всё будет сделано, ты только говори.
— Надо поднимать караван и уходить. Оставлять тюки с товаром здесь нельзя ни одной лишней минуты. Срочно сдаём груз и исчезаем где-нибудь в Александрии — там тьма народу. Дай команду и посмотри, жив ли наш бродячий проповедник; не хватало, чтобы ещё и он умер. Тогда и не знаю, что будем делать.
В сарае началась спешная работа. Слышно было, как караванщики навьючивали лошадей. Ко мне подошла хозяйка постоялого двора и принялась за врачевание. Несколько холодных повязок поставили меня на ноги. С Марией было хуже. Надругательство она восприняла тяжело. Известно, что по своей воле люди многое могут перенести. Религиозные подвижники годами живут в подземельях, в пустынях, но стоит их принудительно лишить свободы, и они готовы к самоубийству. Так и душа Марии была потрясена, и, если я правильно понимаю, она теряла рассудок.
