.
В 1841 г. Митре написал биографические заметки об Артигасе, которые дают более эмоциональную, по сравнению с более поздними работами, картину уругвайского Освободителя, не меняя при этом негативной окраски. Эти заметки, отредактированные генералом М. де Ведиа, были опубликованы в Аргентине в 1937 г.[61] Впрочем, экс-президент Уругвая М. Сангинетти в речи, посвященной 100-летию со дня смерти Б. Митре, попытался сгладить предвзятость великого аргентинца тем, что стрелы его критики были направлены не столько против личности Артигаса, сколько против самого феномена каудильизма[62].
Что же касается личных качеств Освободителя, сказал Сангинетти, Митре дал скорее позитивную, нежели негативную оценку: «Хладнокровный и изобретательный, он никогда не испытывал страха. Артигас был воистину человеком с железной волей. Придумав и приняв для себя план действий, ничто не могло заставить его изменить, отменить или отложить его осуществление; его огромная воля была храмом его души, и он обладал всеми возможностями для того, чтобы добиться выполнения своих замыслов… Оригинал в своих идеях, в стиле жизни и манерах, он смог благодаря своей открытости и откровенности оказать глубочайшее воздействие на души и разум своих сограждан»[63].
Немалую лепту в «черную легенду» об Артигасе внес известный английский историк Т. Карлейль. В своем эссе «Доктор Франсия», изданном в 1843 г., он противопоставляет положительный для него образ парагвайского президента («южноамериканского Кромвеля», «чья жестокость перевешивалась его чувством цели и способностью навести порядок») «бандиту и смутьяну» Артигасу. В рамках своей главной идеи о героях как главной движущей силе исторического процесса, Карлейль уподобил Франсию тирану Сиракуз Дионисию, и оправдал использование парагвайским президентом «всех мыслимых и немыслимых средств» для достижения позитивной цели – очищения своей страны от пережитков феодализма. Времена крутых перемен всегда требуют от вождей применения жестоких средств, пишет Карлейль. Но они оправданы «огнем высшей нравственности, которая побуждает лидера к поискам истины». Этой «силе порядка и прогресса» противопоставлен Артигас как олицетворение «сил хаоса и кровавых конфликтов, раздиравших континент от края до края». «Мудрый» Франсия создал мощные пограничные кордоны, воспрепятствовавшие проникновению в страну банд его естественного врага – Артигаса, который «прошел с мечом и огнем по всей Восточной провинции» и «сжег дотла провинцию Энтре-Риос».
