, — писал Победоносцев Игнатьеву.
Тот, в свою очередь, прекрасно понимая, кому обязан своим назначением, всячески старался продемонстрировать, что целиком следует в русле указаний, даваемых ему «душевно уважаемым Константином Петровичем». «Я, — писал Игнатьев Победоносцеву в 1882 году, когда между ними уже пробежала черная кошка, — продолжаю твердо верить в наше единомыслие, т. е. что Вы и я — прирожденные союзники в деле русских и православных интересов и что мне с Вами всегда легко будет сговориться по общности цели и точки отправления»>{262}. Министр обсуждал с обер-прокурором предстоявшие государственные назначения, отчитывался перед ним о важнейших делах по своему ведомству. На редактирование Победоносцеву был отправлен разработанный в Министерстве внутренних дел проект «Положения о мерах к охранению государственной безопасности и общественного спокойствия» — важнейшего документа, обобщавшего все правительственные шаги по борьбе с революционерами на рубеже 1870—1880-х годов. С одобрения обер-прокурора Игнатьев разработал и представил в правительство на обсуждение проект создания Верховной комиссии по печати, значительно ужесточавший политику в отношении прессы. Эти и другие меры, казалось бы, свидетельствовали о слаженной работе тандема «Игнатьев — Победоносцев». Однако сотрудничество двух государственных деятелей не было ни долгим, ни прочным.
С точки зрения славянофильской идеологии — даже самого консервативного его варианта, на который ориентировался Игнатьев, — пресловутый «народный дух», в верности коему клялись и славянофилы, и Победоносцев, должен был всё-таки найти воплощение в каком-то конкретном государственном институте, обрести рычаги влияния на политику правительства. Обер-прокурору же подобный подход был совершенно чужд, поскольку, как отмечалось выше, с его точки зрения, народ мог сохранять свои добрые качества, лишь будучи полностью отделен от вмешательства в политику и общественную жизнь, а всю политическую активность должно было взять на себя самодержавие. «Тут запас сил — а не органы правительства», — писал Победоносцев Е. Ф. Тютчевой относительно роли народа в сохранении основ самодержавия. Все попытки как-то институционализировать монархическую настроенность народа казались ему совершенно бесполезной утопией, которая не могла иметь никакого практического значения. «Все говорят: мы будем защищать его! — писал обер-прокурор Тютчевой в ответ на предположение славянофилов, что переезд царя в Москву сам по себе, в силу консервативно-патриотической настроенности Первопрестольной, обеспечит ему безопасность. — Но увы! Это патриархальное
