Из воспоминаний большевика Григория Григорова: «Вот на одну деревенскую бабу напялили меховую шубу, а голову покрыли огромным шерстяным платком. Баба вся просияла и сказала: «Спасибо, хлопцы, за подарок», она села на свою телегу и быстро умчалась, как бы боясь, что от нее потребуют деньги за такие дорогие вещи. Такую же картину я увидел возле гостиницы «Франция», где беднякам раздавали шубы, каракулевые шапки, сапоги, ткани и продукты… Эта пестрая толпа радовалась, что впервые в жизни напяливала на себя драгоценные вещи, о которых она и мечтать не могла».
Так причудливо сложилась судьба шуб, которые исчезли некогда у розановских героев. Но, конечно, революция переодевала не только людей в не свойственные им прежде наряды. Переодевались все или почти все вещи и явления, весь мир.
«Вороньи гнезда на трубах». Там, где еще недавно кипела жизнь, наступали разруха и запустение. Днепровский завод — сердце Каменского, кормивший все село, остановился. Свирепствовали болезни, в день на рабочего выдавали всего полфунта хлеба. Чтобы не умереть с голода, семье Брежневых пришлось покинуть родное село. В воспоминаниях Брежнева читаем: «Помню, уходя, я оглянулся в последний раз — проститься с заводом и увидел на трубах, на эстакадах, на крышах цехов черные вороньи гнезда. Впечатление осталось тяжелое: вверху кружило воронье, внизу стоял омертвевший завод… Но по молодости меня и радовало нежданное путешествие, оно было первым в моей жизни».
Брежневы отправились на родину — в курскую деревню Брежневе, или Брежневка, как называли ее местные жители. Здесь Леониду пришлось испробовать крестьянский труд. Как сказано в его мемуарах, он поработал «и на пахоте, и на севе, и на косовице хлебов». «Отец… вспомнил как-то, — писала Любовь Брежнева, — как ходил в Брежневе на покос Леонид с дедом Яковом. Траву тогда косили австрийскими косами, которые «для нужного закала» опускали в колодец с холодной водой на три недели. Такой косой Леонид однажды поранился. Очень ему не хотелось отставать от других деревенских ребят. Напрасно дед останавливал: «Не торопись, не нажимай, коса сама должна траву почувствовать». Не послушал, размахнулся пошире, вонзил косу в землю. Стал ее выдергивать и хватил себя по ноге. Побледнел, сел на траву, вмиг обагрившуюся кровью. Вспоминал, как Леонида везли на телеге домой, а он бежал рядом и плакал».
