— Что у нас по расписанию сегодня вечером, миссис Морли? — поинтересовалась Молли.
— Коктейль в госдепартаменте, — ответила я.
На коктейль Молли магнитофон не взяла. «Слишком много фонового шума», — объяснила она. Я с удовольствием смотрела, как она поедает пирожные, и засмеялась, когда представительный джентльмен, пожавший ей руку, отойдя, стряхнул с пальцев крошки. Цвета карамельно-ситцевого дня окрашивали и вечер, пока я не увидела Грету Фергюсон.
Она прошла мимо, не поздоровавшись. Она не здоровается со мной с того дня, как Флип стал председателем комитета, который прежде возглавлял ее муж.
Хотя официальным поводом к отставке послужило состояние его здоровья, мы с Гретой знали истинную причину. Флип собрал на сенатора Фергюсона столько компрометирующего материала, что тому впору было садиться в тюрьму. В обмен на председательское место Флип пообещал весь этот материал уничтожить. Он не выполнил обещания. В тот день, когда Флип анонимно передал всю информацию прессе, сенатор Фергюсон выбросился из окна своей квартиры на двадцатом этаже большого серого дома.
Когда я пришла к миссис Фергюсон с визитом соболезнования, она мне все рассказала. Серая стена дома, в котором жили Фергюсоны, стала второй стеной моей шахты.
После коктейля Флип улетел в Индианаполис. Я настояла, чтобы Молли провела эту ночь в нашем доме. Мы сидели на кухне, пили горячий шоколад, и Молли без умолку комментировала увиденное на коктейле. Я хохотала. Магнитофон оставался в ее сумке. Ничего не записывалось. Эту ночь я заснула без снотворного. Смех расслабил все мои закоченевшие мускулы.
Утром Молли сопровождала меня на завтрак для жен сенаторов. За ночь ее аппетит не уменьшился, а ирония по поводу собравшихся сосредоточилась на Лизе Ван Эклин, жене сенатора из Нью-Йорка.
— Господи, сколько драгоценностей, это на завтрак-то! — покатывалась она. — На четверть миллиона, не меньше!
— Они фальшивые, — успокоила я ее.
— Вы разбираетесь в драгоценностях?
— Только в Лизиных.
Настоящие драгоценности Ван Эклинов лежат, холодно поблескивая, в банковском сейфе. Нашем сейфе. Я увидела их, когда пошла в банк заверить документы, необходимые для поездки. Когда я спросила Флипа, он ответил, пожав плечами: «Давай скажем, что это наше небольшое вложение на старость. Сын Ван Эклинов попал в Мексике в тюрьму, его накрыли с наркотиками. Достойный сенатор из Нью-Йорка называет это археологической экспедицией. Ну, единственные раскопки, которые этот парень сможет себе позволить, — это подкоп под тюремную стену, и то, если повезет. Я получил эту информацию от одного репортера, который мне обязан. Когда я поделился новостью с сенатором Ван Эклином, он буквально засунул мне побрякушки в карман».
