— Прежде твоя душа была недостойна твоего тела, — воскликнул Оскар Мальвуазен, — а теперь тело недостойно твоей души!
Схватив кисти и палитру, художник начал раскрашивать портрет, и в игре света и теней постепенно возникал образ двадцатилетней мило улыбающейся Люсьены. Монстры с настенных рисунков, казалось, были возмущены вторжением юной красавицы в их страшный мир.
В полночь слуга развел в камине огонь. Люсьена сидела, оцепенев. В осанке ее было нечто торжественное. Наконец художник закончил работу.
— Думаю, что на этот раз мне удалось добиться сходства, — произнес он.
Люсьена подошла к мужу, встала у него за спиной и взглянула на картину. Оскар услышал ее приглушенные рыдания.
— Что с тобой? — спросил он.
— До чего же ты жесток, — тихо сказала Люсьена. — Посмотри на меня и на свою картину. Ты выбрал самое подходящее время, чтобы показать мне, дряхлой старухе, портрет красавицы, которой я была.
— Но ведь я изобразил только твою душу!
— Она слишком похожа на тело, которое мне трудно забыть.
— При чем здесь тело, о котором ты сожалеешь?!
— А ты, разве ты о нем не сожалеешь?
— Вовсе нет.
Люсьена заломила свои иссохшие руки и закричала:
— Я ненавижу ее! Ненавижу!
Потом, схватившись за сердце, упала на диван. Оскар Мальвуазен побежал на кухню — он хотел подать ей стакан воды. Вернувшись, художник увидел, что мольберт пуст, а портрет догорает в камине. Люсьена, скрестив руки на груди, стояла напротив и смотрела в огонь неподвижным взглядом.
Перевел с французского Н. КУЛИГИН
