— Мне хочется, — сказал художник, — украсить эти стены грандиозной фреской. А в самом центре ее я желаю изобразить вас, или, по крайней мере, вашу душу.
— Ну что вы, не стоит, — сказал месье Богас. — Для меня это большая честь… Но, видите ли, учитывая мою должность…
— Франциска I писал Клуэ, Наполеона — Давид, Генриха VIII — Гольбейн…
— Да, да, вполне возможно, — промолвил месье Богас. — Но что именно вы хотите воспроизвести?
— Вашу душу. Что тут неясного?
Мэр бросил на художника затравленный взгляд и прошептал:
— Хорошо. Я готов.
— Я задержу вас не более часа. Жорж, принеси карандаш и кисти…
Лакей принес требуемое, и Оскар Мальвуазен приступил к делу. Яркий свет лампы мешал месье Богасу следить за тем, что именно рисует художник. Он видел лишь, как Оскар Мальвуазен то приближается к стене, то резко отбегает от нее, то делает пируэты, то извивается всем телом, проводя линию. Полы халата развевались. Порой художник подходил очень близко к Богасу, клал тому руку на плечо и вонзал в его широко раскрытые глаза инквизиторский взгляд.
— Я вижу, — бормотал сквозь зубы Оскар Мальвуазен. — Я различаю, ощущаю, впитываю, извлекаю на поверхность все тайное, сокровенное, самую суть…
У художника был вид хищника. Месье Богас тоскливо думал о своем тихом доме, где его ждала жена с двумя ребятишками. У мэра было такое ощущение, словно Мальвуазен сорвал с него муниципальную ленту, лишил портфеля, политических мнений, поддержки избирателей, смысла самой жизни. Вот-вот и останется только то ничтожно малое, что является душой. Мэр вздрогнул и сказал:
— Я устал, месье.
— Помолчите! — дерзко остановил его Мальвуазен.
Взяв кисти, он принялся полосовать ими белую стену, подпрыгивая, словно бес. Полы его халата теперь порхали, будто красные крылья. Свет лампы отражался на лысом черепе. Ударили часы.
— Еще несколько минут, — сказал Оскар Мальвуазен. — Если бы вы знали, какой прилив вдохновения вызываете у меня!
В два часа ночи художник бросил кисти и вытер лицо оранжевой тряпкой. Месье Богас, онемевший в своей позе, не мог сразу ни встать, ни пошевелиться. Оскар Мальвуазен помог ему подняться, взял за руку, отвел в сторону и, осветив лампой картину, произнес радостным голосом:
— Честь имею представить вам мэра Терра-ле Фло месье Богаса.
Остолбеневший от неожиданности мэр чуть было не упал, увидев на стене звериный лик с налитыми кровью глазами. На лоб монстра спускалась прядь рыжих волос. Перекошенный рот был весь в слюне.
