Нина Васильевна побледнела и вышла на террасу. Она давно, да собственно, она всегда ждала от своего мужа какой-нибудь выходки. Но все же не этого и не в такой момент!
— Взял жировку? — спросила она хрипло и спокойно. И словно далекий рокот грома прокатился над Медынью, и на крышу террасы упали первые капли дождя. Но ничего этого не заметил Николай Иванович.
— Да нет, — сказал он. — Эта дура Пузырева убежала за дефицитом.
— За каким? — спросила супруга.
— Понятия не имею, — ответил Николай Иванович.
Все это как-то ослепило Нину Васильевну: и невзятая жировка, и «дура», и что во всем, оказывается, виноваты женщины. Но более всего то, что супруг ее не узнал даже толком, какой дефицит дают в универмаге. Этого она не вынесла и, не дожидаясь объяснений, вдруг сильно трахнула по голове Николая Ивановича скалкой, и он без чувств упал на пол.
Ничто не извиняет жену гения! Ни то, как заливалась она потом горючими слезами над распростертым телом Кудельникова, ни ее на весь мир знаменитое выступление в защиту мужа в Гаагском международном суде, ни ее деятельность по спасению женщин-сирот, ни Нобелевская премия мира. Не имела она права так поступать! Но все, что делается, делается к лучшему. Когда на кухне, уже весь облепленный мухами и осами Кудельннков (потому что в панике Нина Васильевна облила его не водой, а клубничным горячим компотом), когда клейкий Кудельников оторвал голову от пола, с тем звуком, с которым сходит с кожи перцовый пластырь, он произнес слова, которые сегодня вы найдете на упаковках с презервативами и на пачках сигарет, вынесенными на первые полосы газет и уложенными в капсулы посланий потомкам. Он сказал два слова: «РУКАМИ ЖЕНЩИН!»
Потому что в мгновение удара скалкой он понял: порабощение как пришло, так должно и уйти. Бороться против равноправия должны не мужчины. Только мощное женское движение может сломать равноправие.
И опять-таки не стану повторять задов истории. Вы знаете, конечно, что далеко не везде удалось уничтожить эмансипацию без кровавой борьбы. У всех на памяти Гарлемское восстание женщин, залившее Нью-Йорк мужской кровью. Все помнят многомесячные моратории на половые контакты, к которому были вынуждены прибегнуть женщины Восточной Европы, чтобы сломать сопротивление мужчин. Все помнят, как героически повели себя тут проститутки, отказавшиеся в знак поддержки от своей профессиональной деятельности, терпящие баснословные материальные убытки, но так и не ставшие сексуальными штрейкбрехерами своего пола. Все помнят первую за тысячелетнюю историю вспышку гомосексуализма в Японии и СССР. Не буду описывать погромы фирм, пытавшихся использовать половой мораторий и нажиться на мастурбаторах. Ужасная судьба генерального директора «Секс-опиньон» в Париже на Пляс де Голль, насмерть зацелованного толпой озверевших женщин, стала грозным предупреждением всем предателям и коллаборационисткам.
