Женщина может то, чего не может ни один мужчина мира, — она может рожать детей. На этом строится паритет, равноправие сил: женщина рожает, мужчина берет на себя заботу о хлебе насущном. Женщина внешне зависима, но внутренне свободна: она не должна работать вне дома. И только в XX веке тайные пружины мира были сломаны, и мужчины руками женщин-суфражисток, этих агентов мирового маскулинизма, поработили женщин. К чести большинства женщин надо признаться, что они боролись за свое рабство, но где им было победить, им, домашним, тихим, нежным; любовницам, матерям и женам — когда против них выступали дикие и грубые суфражистки, за спиной которых стоял масонский заговор мужиков.
Не стану утомлять читателей историей вопроса, который блестяще разработан Николаем Ивановичем Кудельниковым в его так называемом «Втором послании к женщинам Медыни» (тетр. 7, хран. 12-X. Отдел редких рукописей ВГБИЛ). Главный вывод работы: равноправие победило, поставив женщин в положение эксплуатируемого пола. Начали появляться странные фигуры женщин-директоров, женщин-космонавтов, инженеров или строителей железных дорог, кайлом и лопатой, молотом и ломом в желтых жилетах на железнодорожном полотне отстаивавших свое право на равный труд с мужчинами. Интересующихся историей порабощения отсылаю к «Кудельниковскому историческому архиву» (Ленинград, Публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина, Й6-ят).
Николай Иванович осознал все это в один миг, он словно заглянул в пропасть, словно упал в кипящую воду. Ему надо было немедленно поделиться своим открытием. Он вскочил со скамейки купца Уськова и стремглав кинулся туда, куда во всякое счастливое и горестное время бросается советский мужик, — к жене. Он пробежал, задыхаясь, целую улицу и еще издалека услышал запах горелого лука, который Нина Васильевна пережарила для заправки к борщу. Он не придал этому значения, и напрасно, потому что сгоревший лук привел его супругу в крайне раздраженное настроение.
Всклокоченный и потный предтеча новой сексуальной революции, Николай Иванович Кудельников вбежал в калитку, заставив собаку, добрейшего Троллейбуса, бегавшего на цепи вдоль проволоки, броситься на хозяина и разорвать на нем штанину; но он не обратил на это ни малейшего внимания. Он ворвался в кухню, где распаренная Нина Васильевна одна боролась с заправкой для борща.
— Я понял! — закричал Николай Иванович с порога. — Я понял! Во всем виноваты сами бабы!
