(Ох, боюсь, что все изобретаемые мною здесь велосипеды – трехколесные; для французских исследователей младшего возраста: скажем, от двух до пяти.)
Но тем не менее. Место действия, сказано нам, освещено исключительно звездным небом – то есть фактически никак. Г-н М. в предыдущем абзаце уже обмолвился, что на набережную Гвадалквивира выходил обычно в такое время, когда «только кошка могла бы отличить самую старую торговку апельсинами от самой хорошенькой кордовской гризетки». Но для верности повторяет и тут:
«Однажды вечером, в час, когда ничего уже не видно, я курил, облокотясь на перила» и т. д.
Что же получается: секунду назад не было видно ничего; пресловутый и прекрасный свет, струящийся от звезд, секунду назад не давал г-ну М. отличить каргу от особи аппетитной. Но вот Кармен сбрасывает мантилью – и надо же, какие подробности открываются: и рост, и возраст, и телосложение.
Одно из двух: или он надел очки ночного видения, или усилилась освещенность.
Если выбираем второй ответ, остается догадаться: фосфоресцируют белки этих огромных глаз или горят зрачки?
Либо голова окружена каким-то сиянием – сумрачным, конечно, – почему г-ну М. и припомнился сказанный стих.
Потом они с Кармен идут в кафе, и он пытается рассказать, как выглядело ее лицо, озаренное свечой. Но вместо этого описывает какой-то экспонат музея этнографии. Типа: голова цыганки; раскрашенное дерево, воск.
«Ее кожа, правда безукоризненно гладкая, цветом близко напоминала медь. Глаза у нее были раскосые, но чудесно вырезанные; губы немного полные, но красиво очерченные, а за ними виднелись зубы, белее очищенных миндалин», и проч.
Он же у нас ценитель. Классификатор. Коллекционер. Другой бы на его месте сбежал, заметив в этих чудесно вырезанных глазах «…какое-то чувственное и в то же время жестокое выражение, какого я не встречал ни в одном человеческом взгляде».
Ни в одном человеческом! Это очень серьезно. Вы, сударь, в большой опасности.
Но, по-видимому, он всего лишь хотел сказать, что никогда прежде не встречался с цыганами лицом к лицу. Зато теперь набрался опыта и готов обобщать.
«Цыганский глаз – волчий глаз, говорит испанская поговорка, и это – верное замечание».
Скверное. А поговорка – тупая. Не удивлюсь, если когда-нибудь выяснится, что г-н М. сочинил ее сам.
«Если вам некогда ходить в зоологический сад, чтобы изучать взгляд волка, посмотрите на вашу кошку, когда она подстерегает воробья».
(Ну, это он, положим, украл у Анны Андреевны, – громко шепчет ахматовед. – Все мы бражники здесь, блудницы. Тринадцатый год.)
