Теперь первоочередной проблемой становились почки. И он ринулся добывать себе здоровые почки.
Это оказалось еще трудней всего предыдущего, ибо по внешнему виду объекта никак нельзя было судить о состоянии его почек. Опять он корил себя за то, что, ошалев от радости по сердечно-легочному поводу, совсем забыл о прочем и не воспользовался еще и почками некурящего лыжника или любого другого из этой румяной семьи. Но теперь-то, теперь хоть что-нибудь приличное, хоть не намного лучше, чем у него!
Время уходило катастрофически, пассажиры в вагонах редели, и о состоянии их почек можно было разузнать только словесно.
Ратмир Григорьевич спешно разработал вот такой метод. Выбрав очередного человека, он тяжко плюхался на сиденье рядом, болезненно морщась и держась за поясницу сзади.
— Почки… — улыбаясь как бы сквозь силу, пояснял он объекту исследования, кидал ли тот на него сочувственный взгляд или не проявлял к его мукам никакого интереса. — Опять закрутило… У вас, надеюсь, с этим делом в порядке?
Попробуй не ответь после этого, не поддержи разговор, если только ты не окончательная скотина.
Правда, первый опрошенный таким образом человек ошарашил ответом самого бизнесмена.
— Были почки в порядке, — сказал тот, — пока их в милиции не отбили.
И тут уж Ратмиру Григорьевичу пришлось, теряя время, выслушать историю о зверских нравах выборгской милиции.
А сколько наслушался он ответных жалоб! И вообще пригодней, чем «более-менее ничего», почек ему не попадалось.
Счастье улыбнулось бизнесмену в глубоком уже цейтноте, когда крепенький, приземистый, лет сорока с небольшим мужик с двуручной пилой в мешковине задал Ратмиру Григорьевичу встречный вопрос:
— Почки — это которые где?
С невыразимым облегчением завладел бизнесмен этими заведомо здоровыми почками и неспешно вышел из счастливого вагона на «Академической». Сердце сероглазого симпатяги билось ровно и сильно, легкие, вовек не знавшие никотина, работали, как меха. Со всем остальным можно было жить. Еще как можно! Эх, и заживет он теперь! При таком-то здоровье да при таких-то деньгах!
Ратмир Григорьевич умиротворенно глянул на табло: ноль девятнадцать. Успел! Все основное успел, остальное его устраивает, включая и интимную систему. Не так уж ойа у него и плоха. Нет, конечно, попадись ему сейчас какая-нибудь заведомая в этом плане знаменитость, какой-нибудь, допустим, Казанова, или дон Жуан, или отечественный Гришка Распутин, он бы, пожалуй, и позаимствовал… «Ладно, — остановил он себя, — и так счастье подвалило. Чудо! Которого, говорят, на свете не бывает. А коли уж и привалит кому, то уж, конечно, только однажды. Один раз и никогда уж больше не повторится… Чудо дается человеку один раз, — сложилась формула в голове бизнесмена, — и использовать его нужно так, чтобы не было мучи… И так далее по тексту. Хоть росту бы прибавить, совсем ведь забыл!»
