Миллионер оглядел пустую станцию, по которой длинной шваброй гнала перед собой грязь уборщица. Подкатило враз два состава. Поезд со стороны «Гражданки» выпустил старуху с тележкой, груженной картонными ящиками. Встречный состав выпустил троих. Из заднего вагона, как раз напротив Ратмира Григорьевича, выскочил неказистый солдатик и, громыхая сапогами, устремился на выход. А из головного вагона вышла тесно обнявшаяся, целующаяся на ходу парочка, в том же сцепленном состоянии и вошедшая на эскалатор.
Бизнесмен вдруг рванул вслед за парочкой, на ходу обогнав солдата, по ступеням приблизился к лизунам, вперившись взором в парня. Волосан был ростом, как на заказ, сантиметров на десять выше него и отчетливо длинноног, о чем позволяла судить короткая куртка нараспашку.
Был волосан к тому же и сексуально активен: обнимая целуемую девицу левой рукой, правой он шарил в глубине ее одежд, возбужденно елозя кроссовкой по ступеням подъемника, точно тут же готов был приступить к завершающей фазе любовной игры.
Не зная, сколько еще времени продержится волшебство, но чуя нутром, что оно достукивает свои последние секунды, Ратмир Григорьевич решился:
«Именем Усатого Существа! Хочу такой опорно-двига… Хочу такие ноги! И такую половую…»
«Сделано!» — даже не дослушав, с лета поняв, отозвалось волшебство, и бизнесмен, выросший на десять сантиметров, почувствовал такое влечение к обнимаемой девахе, что хоть кидайся отпихивать волосана.
— Спасибо! — не сдержавшись, крикнул благодетелю возликовавший Ратмир Григорьевич. — Спасибо, Усатое Существо!
И в тот же миг его ликование сменилось ужасом, ибо отвлеченный от своих занятий, обернулся на крик волосан и глянул на него осоловевшими от страсти, бессмысленными глазами.
— Чего орешь? — спросил волосан, который тоже был девахой. — Мешаем мы тебе, козел?
— Нет! — на всю подземку заорал несчастный. — Только не это! Именем Усатого Существа, назад!
— Поздно. Аккурат истекли сто запыхов, — в последний раз прозвучал в мозгу проклятый волшебный голос. — Не взыщи, Говэныч!
— Нет! Нет! Нет! — мотая головой, топая ногами, орал Ратмир Григорьевич, выносимый эскалатором наверх. — Нет! Нет! И нет! — выл он в вестибюле станции, окатываемый волнами черного ужаса.
— Кому «нет», самец, а кому — «да», — обернувшись на выходе, сказала ему паскудная деваха. — Правда, Симочка?
Засмеялась и сочно чмокнула в губы разомлевшую подругу.
У забора, на темном пустынном проспекте Науки, непривычно присев за малой нуждой, подвывая, раскачивался на корточках финансовый воротила Ратмир Григорьевич Заломаев, владелец восьми магазинов и неохватного оборота.
