— Тогда может у родственницы одной из них. Возможно у сестры. Идеальное устройство никому не нужного ребенка. — Вулф отодвинул письмо в сторону. — Обычная история.
Он постучал по записке кончиком пальца.
— От булавки остались дырки. Она была английская?
— Нет, обычная.
— Вот как. — Он поднял брови. — Вы говорите, записка была приколота к внутренней части одеяла. В каком месте? Возле ног ребенка, у туловища, у головы?
— Думаю, в ногах, но я не уверена. Я вынула ребенка из одеяла до того, как увидела записку.
Вулф повернулся ко мне.
— Арчи, ты любишь высказывать свое мнение по подобным вопросам. Каковы шансы за то, что младенца подложила женщина, если считать, что он вполне мог уколоться булавкой?
Я думал недолго.
— Не хватает данных. Где была прикреплена булавка? Во что одет ребенок? Как закололи булавку? Впрочем, десять шансов к одному, что это был мужчина. Я только отвечаю на вопрос, а не держу пари,
— Я тоже. — Вулф опять повернулся к миссис Вэлдон. — Я не думаю, чтобы младенец лежал в одеяле голым?
— О, нет. Он был даже слишком тепло одет: свитер, шапочка, плисовый комбинезончик, рубашка, нижняя рубашка, прорезиненные штанишки, и пеленка. Да, еще пинетки. Так что одет совсем неплохо.
— Еще булавки были?
— Конечно. Ими заколота пеленка.
— Пеленка была... гм... свежая?
— Нет. Мокрая. Возможно, он лежал внизу несколько часов. Я сменила её до прихода доктора, воспользовавшись наволочкой.
Я прервал её.
— Я готов все же держать пари. Хотите знать моё мнение? Если записку к одеялу прикалывала женщина, то одевала ребенка не она.
Никаких комментариев не последовало. Вулф повернул голову, чтобы взглянуть на стенные часы. До обед оставался час. Он втянул в себя носом воздух, выдохнул и повернулся к вдове.
— Необходимо получить от вас больше информации, гораздо больше, и мистер Гудвин сможет сделать это так же хорошо, как и я. моё дело — выяснить личность матери и представить её вам, а также доказать, что ваш муж — отец этого ребенка. Но — без гарантии на успех. Правильно?
— Ну... да. Если вы... Нет, я просто скажу «да».
— Есть еще одна формальность — задаток.
— Конечно, — Она протянула руку за сумкой. — Сколько?
— Не имеет значения. — Он оттолкнул назад стул и поднялся. Доллар, сотня, тысяча. У мистера Гудвина будет для вас много вопросов. Прошу меня извинить.
Вулф дошел до двери и в холле повернул налево на кухню. На ленч предполагалось мясо косули, запеченное в горшочках — одно из нескольких блюд, по которым у них с Фрицем существовали постоянные разногласия. Они соглашались по поводу свиного сала, анчоусового масла, кервеля, петрушки, лаврового листа, майонеза и оливок, но спорили из-за лука. Фриц был «за», а Вулф категорически «против». Так как их беседе предстояло, вероятно, проходить в повышенном тоне, то прежде чем. приступить к разговору с клиенткой, я встал и плотно закрыл дверь. Когда я вернулся к письменному столу, миссис Вэлдон протянула мне тысячу долларов.
