Так начался разговор, неторопливая вагонная беседа. Долго говорили мы о великой сибирской реке, вспоминали разные случаи, приключения на порогах, вспоминали знаменитых енисейских капитанов, рассказы бывалых людей, прочитанные когда-то старинные рукописи, дневники экспедиций.
…Промелькнули за окнами вагона лесные гари, заросшие лиловыми цветами иван-чая. Дорога стала резко бросаться из стороны в сторону, спускаясь с гор. Вольный, пахнущий травами ветер заметался в коридоре. Вот и высокая лесистая сопка. Здравствуй, старая знакомая! А вон и красноватая глинистая гора с белой часовней на вершине, вон трубы кирпичного завода и первые домики поселка железнодорожников.
— Красноярск, — сказал проводник, проходя по вагону. — Большая станция, будем стоять сорок минут.
Я вышел из вагона, поставил чемодан и оглянулся. Вокзал прежний, длинный, белый, одноэтажный, только за его крышей виден какой-то завод, должно быть недавно построенный.
Автобус бежал по асфальту главной улицы мимо больших домов, которых несколько лет назад и в помине не было. И асфальта не было — была мостовая. И молодых акаций и тополей, так ожививших теперь улицу, раньше тоже не было: ведь не зря Красноярск прозвали Ветропыльском — так пыльны были его лишенные зелени улицы.
Как видно, мне предстояло сделать немало открытий в родном городе. Но жизнь наша — это стремительное движение вперед, и мы удивляемся, если после отлучки застаем мало перемен в знакомом месте.
Я увидел два Красноярска вместо одного. Второй был построен на правом берегу, против старого города. Пятнадцать лет назад туда ездили охотиться. Место там было ровное, степное; поближе к берегу попадались березовые рощицы, заросли боярышника.
Сначала я не думал задерживаться в городе, намереваясь сразу отправиться по Енисею, но уж слишком велик был соблазн хотя бы издали посмотреть второй Красноярск. На следующее утро вместе с одним из старых приятелей я уже карабкался по каменистой тропинке на сопку, стараясь не оглядываться и не смотреть вниз. Зато с вершины мы увидели все сразу.
Весь правый берег, насколько хватал глаз, дымил заводскими трубами. Виднелись бесчисленные цехи, то высокие, то длинные, со стеклянными крышами и красноватыми кирпичными стенами. Мне казалось даже, будто я слышу, как в них грохочет металл и стучат огромные молоты. Там в отблесках гигантских печей и в холодном свете электросварки рождалась слава нового, индустриального Красноярска. Силой, мощью дышало молодое Заречье. Там было немало высоких, светлых зданий — клубов, или школ, или магазинов. Кварталы жилых домов лежали правильными прямоугольниками. Местами зеленели остатки рощиц, а может быть, это выросли уже новые сады.
