И подымется рука... Повесть о Петре Алексееве | страница 5



— Лассаля и Милля? — удивился Синегуб. — И что-нибудь поняли?

— По правде говоря, ничего. Да я только страницы две и прочел.

— Странно, — продолжал дивиться Синегуб. — Да где вы взяли эти книги?

— Где я их взял? — Алексеев призадумался на минуту. — К нам на фабрику приходил один человек. Рабочий с Механического завода.

— Он не русский, он финн, — пояснил Смирнов.

— Да, финн. Постойте, как его фамилия? Сейчас вспомню… Штольберг. Нет, Столберг…

— Стольберг? Карл Августович Стольберг? — подхватил Синегуб. — Я его знаю. Человек он серьезный… Только зачем же давал вам сразу такие книги… Лассаля! Милля!

Синегуб пожал плечами и обвел вопросительным взглядом всех троих.

— Скажите, пожалуйста, господа, а что вы знаете о Николае Гавриловиче Чернышевском? Я имею в виду его знаменитую книгу «Что делать?».

Нет, они не читали. Смирнов и Алексеев слышали что-то о Чернышевском. Но книги его еще не встречали.

— И о писателе Михайловском тоже не знаете?

— Нет, о таком не знаем.

Синегуб особенно настаивал на писателе Михайловском. Даже еще больше, чем на Чернышевском. Михайловский, но его словам, крупнейший революционный мыслитель России.

— По Михайловскому, на Западе совсем не то, что у нас в России. На Западе — дело другое, там требуется экспроприация нынешних собственников. А у нас ведь и говорить об особом сословии рабочих немыслимо! Вот вы, господа, к примеру, кто вы? Вы наиболее развитая, наиболее сознательная часть крестьянства. Не правда ли? Я ваши думы прекрасно знаю. Ваши думы — в деревне. Вы осень, зиму, ну, скажем, часть весны проработаете в Питере на фаб-рике. А как только время потянет к полевым работам, вы тотчас к себе в деревню. У вас там свой, пусть небольшой, не спорю, совсем небольшой, но все-таки свой кусок земля. Земля тянет, земля зовет!

— Да земли-то нет, — не выдержал Алексеев.

— Хоть клочок ее есть, а и он тянет. Я питерских, ткачей знаю. Это те же крестьяне. Заводские — дело другое. Заводской народ с деревней наотмашь порвал, наотмашь. А ткачи вот, к примеру, нет.

— В деревне земли у нас с гулькин нос, — вздохнул Иван Смирнов. — Где семье прокормиться!

— Вот именно, вот именно! — воскликнул Синегуб и, не продолжая спора, вдруг предложил чаю ученикам. — Самовар мигом будет готов. Сейчас!

Вынул из шкафчика белый хлеб, нарезал его большими кусками, поставил на стол четыре чашки, блюдечко с кусочками сахара. Через несколько минут внес кипящий самовар, стал заваривать чай и потом разливать его по чашкам. Александров снял свою верхнюю куртку, повесил на гвоздь, остался в бурого цвета косоворотке.