Она отчетливо, страстно и с ненавистью говорила:
«Внимай, герольд, внимай и повтори
Мои слова британским полководцам:
Ты, английский король, ты, гордый Глостер,
И ты, Бедфорд, – бичи моей страны…»
Эти «ты» она произносила с необычайной силой гнева и негодования, вскидывая голову вверх и кидая слова, как оскорбления… Слово «бичи» вырывалось у нее, как свист бича, и вся фигура выражала надменное презрение.
«Готовьтесь дать всевышнему отчет» –
грозно предупреждала она.
«…Предызбранная дева
Несет вам мир иль гибель – выбирайте!»
Она обращалась к герольду с все возрастающей силой, и последние слова:
«Но знай, когда с сей вестию до стана
Достигнешь ты – уж дева будет там
С кровавою свободой Орлеана…» –
были подобны взрыву.
И взрывом рукоплесканий, вызовов, восторгов отвечала ей публика.
В следующей сцене – ночью, перед лагерем англичан – Ермолова – Иоанна уже не имела ничего общего со смиренной девушкой-пастушкой пролога. В глубине сцены, как бы на горной высоте, показывалась она в шлеме, панцире и латах, сверкающих при свете факелов. Она сбегала по горной тропинке; замечательна была свобода ее движений: между сложных, нагроможденных декораций, в полумраке, она, не смотря перед собой, вся – устремление, вся – экстаз, как бы летела вниз, и меч, как огненный, сверкал в ее руке. Иоанна обращалась к войску. Голос Ермоловой звучал отрывисто и повелительно, в ней чувствовались полное самообладание и вера в себя.
повелевала она.
«Огня! Зажечь шатры!
Пускай пожар удвоит их тревогу!
Извлечь мечи! рубить и истреблять!»
Когда Дюнуа и Ла-Гир уговаривали ее остановиться и предоставить остальное дело им, воинам, она отвечала им с негодованием и как бы ужасом перед дерзостью тех, кто решался «остановить ей властвующий дух». Она провидела будущее, она знала, что
«Не в этот час, не здесь она падет…»,
что с ней ничего не может случиться, пока она не выполнит своей миссии. Это сознание доводило артистку до вершин пафоса, и верилось, что одним своим появлением она может навести ужас на англичан.
Сцена с Монгомери пропускалась, и действие переходило непосредственно к встрече Иоанны с герцогом Бургундским.
Мария Николаевна вела эту сцену в тоне большого благородства и трогательности. Долгое время роль герцога исполнял Горев. Он великолепно выбегал из-за кулис с поднятым против Иоанны мечом и, наклоняя голову к подбородку, на высоких нотах, в угрожающей позе, восклицал:
«Ты здесь, отступница?.. Твой час ударил…» и т. д.
