— Держимся, товарищ гвардии подполковник!
Но пристальный взгляд Макарова смутил его: он понял, что подполковнику совсем не нужна сейчас какая бы то ни была бравада, а нужен по-человечески искренний рассказ об обстановке на передовой, тем более что ему, подполковнику, конечно же, известна задача, поставленная перед бригадой, которой следовало бы не держаться, а наступать. Лейтенант по-детски потупился и, уже не поднимая головы, сказал:
— Плохи дела, товарищ гвардии подполковник. Финны все чаще переходят в контратаки. Возле сопок наши еще удерживают их, а вот в самом центре Медвежьего распадка…
— В Медвежьих Воротах, — сухо поправил Розанов.
— Да, да, в Воротах… нашим пришлось попятиться.
— Намного? — спросил Макаров.
— Нет. Финны за просеку вышли. Огнем режут со всех сторон. И зацепиться не за что. Грунт — сплошной камень. Лопата дальше чем на полштыка не идет.
И тут впервые вставил слово солдат, раненный в плечо:
— А без лопаты вообще лучше не суйся.
Все посмотрели в его сторону.
— Без лопаты, значит, никак нельзя? — улыбнулся Макаров.
— Нельзя, товарищ гвардии подполковник. Невозможно, — уже охотнее заговорил солдат. — Ужас что творится. Вот когда потеснили нас в этих самых Воротах, так финны по-русски кричали: уступайте, говорят, место вашим десантникам, а то опять до Свири прогоним.
Все удивленно переглянулись и, как по команде, вдруг весело рассмеялись. Такое сообщение, даже вопреки не очень-то приятному настроению, не могло не польстить командирам; а солдат, сказавший это без всякого желания кому-то польстить, уже запоздало понял, что слова его пришлись высокому начальству по душе, и тоже позволил себе, как равный с равными, рассмеяться. Улыбался и лейтенант — широко и белозубо, только третий из них, у которого был забинтован рот, молчал и все водил в прорези белых бинтов своими большими, притушенными болью глазами да вытягивал шею, прислушиваясь к глухому, отдаленному звуку боя, оставленного позади.
— А сегодня уже в санроте я такой разговор слышал, — сказал опять лейтенант, и офицеры выжидательно замолчали. — Наши захватили раненого финна и отправили в санроту, а тот в припадке отчаяния, что ли, сперва требовал, чтобы его пристрелили, а затем будто бы заявил, что все равно нам Медвежьих Ворот не взять: на этот участок, говорит, прибыли женские батальоны, а они вроде пострашнее целой дивизии солдат.
Лежнев присвистнул, Волгин басовито кашлянул в кулак.
— Вот как! — протянул удивленно Макаров.
