— Неведомо, переживёт ли он ту схватку, — запротестовал напоследок юный чародей.
Усмешка старца была более чем красноречива, он не удосужился даже добавить к ней слова.
— Как обстоят дела с Топраккале? — обратился старец к Кинне с Далиусом.
— Нар-Дост проходит предпоследнюю стадию. Необходимо вмешаться?
— Это было бы преждевременно. Это интересное и трудное преобразование, и трудно вообще найти человека, который бы ей добровольно подвергся. Следите за ним дальше. Примите меры немедленно, если только возникнет необходимость. — И старец усталым движением руки дал понять, что встреча магов Радужного квадрата закончилась.
Оставшись в одиночестве, он опустил своё лицо в ладони. Его пергаментная кожа посерела, как бы разом постарев на тысячу лет.
«Как тяжко и неблагодарно нести ответственность за спокойствие на всём свете. И насколько легче это было бы делать, если бы я обладал светской властью и могуществом», — размышлял Первый среди равных.
Своё имя старец утратил так давно, что даже для него самого прозвучало бы странно, если бы кто-то произнёс его.
* * *
Путники остановились в прохладной тени густого леса. Насколько хватало взора, всю округу до горизонта теперь занимала пышная степная зелень, из которой местами торчали одинокие буки и платаны. Еле моросящий дождичек испарялся под полуденным знойным жаром.
— К этому времени мы завтра будем в Шадизаре, — прогудел Кермар и стёр пот с чела.
«Шадизар, город воров. Нужно будет только немного выждать», — подумал Конан.
«Спокойное убежище без кожаных плёток», — горячо надеялась Митанни.
«Ароматические ванны и чистое постельное бельё», — вздыхала с надеждой Антара.
«Врата в Немедию и Аквилонию, богатые и многолюдные западные королевства, где сын благородного вельможи с мешочком, звенящим золотом, непременно хорошо пристроится», — планировал Ардазир.
«Конечно, хорошее представление», — тешили себя комедианты.
С такими надеждами они расположились в тени раскидистого огромного платана. Мужчины распрягли коней, пустив их свободно попастись в ближайшую рощицу карликовых густых дубков, а сами повалились в траву. Остатки оленя, обсыпанные кореньями и завёрнутые в листья, обещали хороший ужин.
Тени удлинились, растягиваясь, когда солнце ускользнуло, утонув за горизонтом. Жар позднего полудня сменился влажной теплотой предвечерья.
— Таурус, выкатывай свою подслащённую водицу, — лениво бросил Конан Таурусу, с одного бока прижатый свернувшейся калачиком Митанни, с другой — Антарой с прикрытыми очами.
