За это, о господи, судия праведный, пусть поля их родят тернии вместо пшеницы, пусть голод присудит их пожирать плоть их, пусть не будет у них иной влаги, чтобы утолить жажду, кроме соленого пота со лба.
Зло полыхает в этом краю, земля отдана в руки нечестивцев. Которые сами вкушают хлеб свой, но раб и сирый не вкушают хлеба.
Господи, судия всевышний, порушь их кость и плоть. Как взвиваются и пропадают искры, поглощаемые тьмою, так же пусть будет с рабовладельцем, господи, судия праведный, судия грозный.
Раба нужно освободить. Я знаю, что это следует сделать, знаю, что это следует сделать теперь, и знаю, что сделать это призван я. Ибо если не теперь, то когда же? Если не я, то кто?
Господи, помоги мне утешить всех скорбящих.
Даю тебе клятву, господи, что близок час, когда мы приступим к нашему делу.
КОУПЛЕНД. Вот вы — слуга божий. Отчего же вы не преклонили колена, творя столь истовую молитву?
ДЖОН БРАУН. Я не могу преклонять колена. Я должен молиться стоя. Я — слуга господа, это верно, но в равной мере верно и то, что я — господень сподвижник. Господь не сказал мне: «Собери войско и иди брать с боем Харперс-Ферри». Если б господь дал мне столь точное наставление, тогда я и правда был бы всего лишь слуга, коему надлежит преклонять колена. Но дело обстоит иначе. Господь возложил на меня миссию, что же касается отдельных подробностей, они представлены моему личному усмотрению. Это я двадцать лет трудился, вырабатывая план действий. Это я избрал местом для нападения Харперс-Ферри. В этом смысле я господу сподвижник. А раз я ему сподвижник, подобает ли мне преклонять колена?
КОУПЛЕНД. Ну, а грехи ваши и пороки? Из-за них не подобает ли вам опуститься на колени?
ДЖОН БРАУН. Есть ли за мною грехи? Да, есть. Есть ли пороки? Да. Но я стою за бога и за свободу. Вот та истина, та сила, которая поможет мне выстоять… Бог и я одержимы страстью дать людям свободу, и настал тот час в истории, когда это свершится.
>Мужчины, сидящие у стола, принимаются за еду. Остальные возвращаются к прерванным занятиям: Тидд и Ньюби играют в шашки, Уотсон и Оливер — в карты, Тейлор, с карандашом в руке, углубляется в свою тетрадь.
НЬЮБИ. Какой счет?
ТИДД. 328 на 142. В мою пользу.
НЬЮБИ. Помнится, у нас было поровну.
ТИДД. Было, да прошло. Мы играем по десять партий в день, а выиграли вы за эту неделю всего две.
НЬЮБИ. Мне еще повезет. Я еще сравняю счет.
ТИДД. Никогда. Никогда в жизни.
ОЛИВЕР (беря из колоды карты)
