Ноги не сразу поняли, что их поместили в тепло. Две ледышки отказывались оттаивать — словно бы замкнули в себе холод и не желали с ним расставаться. Ну что же, понемногу, понемногу…
В дверь постучали.
— Заходи, моя красавица, — пригласил Бротар.
Но вместо служанки с горячим кирпичом явился кавалер — прямо с улицы, если судить по надвинутой ниже бровей треуголке.
— Какая ужасная погода, — сказал кавалер по-французски. — Я думал, меня унесет ветром и скинет в канал. Вижу, и вы от нее пострадали, господин Бротар.
— Да, приходится лечиться, — согласился Бротар; что же еще скажешь, когда тебя застигли с ногами в лохани?
— Я тоже не ложусь, не распарив хорошенько ноги.
— С кем имею честь? — осведомился Бротар. — Простите, что не встаю.
— Ничего, ничего, обойдемся без церемоний, — кавалер снял треуголку и приспособил на подоконнике, подвинул к постели табурет с сиденьем из переплетенных кожаных полосок, а плащ свой скидывать до поры не стал. — Я прислан, чтобы поговорить с вами о неком деле. Скорее всего, мы найдем общий язык.
Он улыбнулся, и улыбка эта Брокару не понравилась — уж слишком была беззаботна и благодушна.
Посетитель был примерно одних с ним лет, но если Брокар — худощав, узкоплеч, с тощими ногами (скоро придется засовывать в чулки накладные икры), не по годам морщинист, то этот — крепкого сложения, с очень приятными чертами гладкого лица, немного отяжелевшими от возраста, подпортившего безупречный овал и маленький изящный подбородок, и с неимоверной добротой в прищуре темных глаз. На вид — непременно любимец женщин и желанный гость во всяком приличном обществе.
— Как прикажете к вам обращаться? — спросил Бротар, игнорируя обаятельную улыбку.
— О Боже мой, да ведь вы меня совсем забыли. Вспомните — Монпелье, занятный диспут о благовещении, вы там весьма к месту привели две цитаты из святых отцов, тогда вы еще были служителем церкви, любезный господин Бротар, и даже ответили на мой вопрос относительно латинского глагола… кстати, как вышло, что вы отказались от служения?..
Так, подумал Бротар, вот я и попался. Диспут в Монпелье был, а вот любезного господина там не было, и его вопрос — никакой не вопрос, ибо он отлично знает, почему аббат Бротар скинул сутану и скрылся бегством из прекрасной Франции. Ответ — в его взгляде, в некой особой незавершенности интонации…
— На все воля Божья, — сказал Бротар и покачал головой. — Однако я не припоминаю вашего имени.
— Да что вам в моем имени? Называйте меня «господин Поль», если так уж хочется соблюдать приличия.
