— Может статься, меня на почтамте письмо ждет, — отвечал Михаэль-Мишка, — и мне придется куда-то дальше ехать. А в каком трактире ты стоишь?
— Я в предместье поселился. Как ехать от крепости по Большой Песочной, будет по левую руку деревянная церквушка. Ты, к ней поворотя, увидишь, где извозчики собираются, и там подальше будет трактир. Заходи, право, мы с моим мусью совсем истосковались.
— А что за мусью? — полюбопытствовал Михаэль-Мишка.
— Занятный мусью, к себе в отечество возвращается. Ты когда-либо видал французского попа-расстригу?
Михаэль-Мишка рассмеялся.
— Где ж ты его подобрал?
— На почтамте. Он тоже паспорта ждет. Звать его — Бротар. Парижанин, умница, любезник и франт. Думал, в России молочные реки да кисельные берега. Приехал, лет пять прожил — и затосковал.
— Да оно и понятно — как не тосковать по Парижу. Так ты приходи, Нечаев. Сыграем для развлечения.
— Я, Пушкин, зарок дал — карт в руки не брать, — сообщил Михаэль-Мишка. — Они меня уж чуть до беды не довели, вдругорядь легко не отделаюсь.
— Зарок, ишь ты! Ну, так заходи. Мне делать нечего — я днем по бастионам гуляю, а вечером с мусью Бротаром развлекаемся.
— Зайду непременно.
Они распрощались, и сильно огорченный Михаэль-Мишка отправился на почтамт. Как и следовало ожидать, единожды повернувшись к нему задом, Фортуна сей позитуры не изменила — письма из столицы не было. В тяжких размышлениях он вернулся к дормезу, где ждал его Воротынский.
— Вот только чумы нам недоставало! — и товарищ покрыл хворобу в несколько слоев, да еще знатно отполировал. — Как же быть? Куда эту дуру теперь везти?
— Не знаю! И тут с ней оставаться нельзя! Ну как погоня?
— Но и далеко отсюда уезжать нельзя — должно же быть письмо с распоряжениями! Неужто там не понимают, во что мы вляпались?
— Письмо-то быть должно… Может, в том трактире поселиться, где Пушкин стоит?
— Эй, Нечаев, не пори горячки! — одернул товарища Воротынский. — С ним селиться не след, живо тебя втравит в новую пакость. Или ты не знаешь, кто он таков?
— Знаю. Игрок первостатейный. Ты заметил — он уж не в мундире, а в кафтане?
— Как не заметить! Долгонько его преображенцы терпели. Должно быть, последнюю совесть потерял. А что тебе сказал?
— Что по болезни подал в отставку.
— Да на нем пахать можно.
— На воды в Спа собирается…
— Врет.
— Однако куда-то ж надо деваться?
— В трактир, куда ж еще…
— В Московском предместье поселимся, — решил Михаэль-Мишка. — Помнишь, купец сказывал — там-де русские трактиры, немецкого слова не услышишь? Вот туда нам. А я каждый день буду приезжать на почтамт — должно же быть письмо!
