— Хочу, — отсмеявшись, ответил он.
— Меняю твою жизнь на воду, — предложил Рокот и достал кинжал, чтобы не быть голословным.
Степняк пожал перемотанными плечами.
— Вы знаете, где ближайший колодец.
— Знаем. — Рокот натянул ледяную улыбку. — Впрочем, как и ты знаешь, что оттуда никто не вернулся живым, верно?
— Наши стрелы в этот раз оказались быстрее твоих воинов — только и всего. — Степняк свёл угловатые брови так, будто сожалел об убитых.
К чему это лицемерие? С войны никто не вернётся прежним мальчишкой. Берт и вовсе теперь не вернётся. Только что Рокот сжимал его прохладную, мягкую, будто живую, ладонь и смотрел в застывшие глаза. А в ушах звенели резкие слова Мирты о том, что он посылает людей на верную смерть.
Угодна ли эта резня Сариму, раз он забирает достойнейших? Нужны ли ему храмы в степях?
— Так всё-таки, ты хочешь жить или передумал?! — Рокот шагнул к степняку и прижал кинжал к его горлу.
Убить второй раз будет так же легко? Связанного, безоружного пленного, который вновь улыбался, по-детски открыто и широко, и с жаром шептал на ухо:
— Если я научу тебя искать воду, ты подаришь мне жизнь?
Рокот невольно отпрянул, оцарапав его шею лезвием — кровь выступила тонкой полосой, — и осторожно сказал:
— Я же это сразу и попросил.
— Нет, ты не понял. — Степняк вновь смотрел нахально, с вызовом и в самую душу. — Для этого придётся убрать саримский шёлк.
— Ты хочешь научить меня степной магии? — медленно проговорил Рокот.
Степняк кивнул, загремев костяными бусинами.
Предводитель рыцарей святой веры — маг и колдун! Предать веру и честь, испачкаться магией, но вырвать возможность победить или смиренно сдаться? Там, в лагере, умирают от жажды его люди, покорные божьей воле.
Нельзя вернуться домой и заявить, что война не угодна богу. И смотреть, как умирают лучшие рыцари — тоже нельзя. В конце концов на верность Рокот присягал монарху, а не Сариму. Волю монарха и исполняет.
— Учи, — выдохнул он единым махом и взмолился: «Сарим, прости и помоги увидеть цель, путь и спасение. Дойти и обрести мир и покой».
Рокот шёл по степи, за спиной болталась лопата — что, если он и вправду отыщет место для колодца? Ночная прохлада свербела в ноздрях, тревожила гортань. Деревянный шар приятно катался в ладонях. Пальцы так и тянулись к резной пробке, украшенной пятнистыми перьями.
«В этом сосуде глоток воды горного Истока, — сказал перед уходом степной колдун. — Выпей — и ты увидишь мир до последней крохотной песчинки. К утру вновь станешь собой, но понимание сути останется навсегда. И постепенно ты научишься всему».
