— Нет, ничего такого, — слишком поспешно ответил Эдгар. — Файл уже должен быть у тебя в почте.
— Хорошо, благодарю, — Доминик отключился. Разговор не принёс облегчения, а перечитывать выкладки Эдгара не хотелось. Вдруг именно там, между строк, и затаилась опасность.
Забавно, что он всё время пытается сравнивать себя и убийцу с животным миром. Стоит и это отлить в картинах? Доминик почти нерешительно взглянул в сторону ноутбука. Как же смешно — пугливый олень, проверяющий e-mail, или волк, посещающий выставку… Чем не тема для мелких карикатур?..
Прежде чем обратиться к информации, присланной Эдгаром, Доминик заварил себе чай. На этот раз даже подчёркнуто размеренные действия не принесли желанного успокоения. Он слишком волновался, набирая пароль. Наверное, федералы уже отследили, а может, даже и взломали его почтовый ящик, знают обо всех сообщениях… И чёрт его разберёт, почему эти мысли столь настойчиво лезут в голову.
Текст выглядел немного бессвязным, очевидно, структурировать информацию Эдгар принялся только в финальном варианте. Доминик поначалу не замечал особенного сходства с собой, пока не прочёл фразу: «Этот человек, вероятнее всего, живёт один, имеет какое-то отношение к искусству, вряд ли привлекался хотя бы за что-то. Он осторожен, нелюдим, не хочет никакого общения. Скорее всего, склонен к маленьким ритуалам и привычкам. Довольно постоянен…»
Наверное, Мадлен именно это имела в виду? Но такой портрет ничего не доказывает, разве не так? Многие могут подойти под эти размытые описания.
Так и не отыскав ответ, Доминик оторвался от чтения и поднялся в студию. Усевшись напротив картины, он погрузился в размышления. Больше всего ему сейчас хотелось, чтобы за домом велась круглосуточная слежка, а убийца-творец наконец-то сделал свой ход.
Хотя если уж они нацелились исключительно на него…
Доминик отказывался признавать, но он никогда не понимал чужой мотивации. И теперь, пусть даже Мадлен прямо объяснила ему, как это может происходить, он всё равно не мог осознать до конца. Совершенно.
Раньше он позвонил бы Рику, который больше других помогал ему наладить связь с социумом, но сегодня разговор с ним казался почти невозможным. Доминик всё чаще задумывался, что стоит вовсе оборвать любые контакты, пока не ясно, кто на самом деле причастен к убийствам.
Жаль, что это было нереально.
Он снова посмотрел на картину и увидел вдруг, что этот образ был для него в том числе и продолжением диалога. Может быть, кто угодно объявит это глупым, но Доминик как-то сумел, пусть даже только внутри себя, говорить с убийцей-творцом. Задавать ему одни и те же вопросы — что есть красота, есть ли она в смерти, может ли прерывание чужой жизни стать искусством? Доминик читал, как они проступают в его картинах, как они проявляются в солнечном свете, выделяются из линий и форм.
