Среди переплетения красок ясно просматривалась фигура человека, однако стоило вглядеться, как она раскладывалась на другие образы, точно включала в себя мир и одновременно разбивала его на осколки. Замерший в прямоугольнике холста облик запрокинул голову, будто устремил взор в небо, но Доминик не изобразил там ничего, что напомнило бы о небосводе. Нет, там были клочья, обрывки города, и человек, герой картины, падал, падал, глядясь в них, словно бы искал зеркала.
Тёмные тона, насыщенные, но приглушённые, очаровывали и манили к себе. Вэйл уже видел, какую подсветку нужно обеспечить, слышал мелодию, которую непременно попросит крутить в зале с этим полотном. И Анхелика не откажет. Она сумеет оценить эту глубину, эту тьму, словно выступающую за края полотна… А напротив должна висеть The Light. И они, точно непохожие близнецы, будут взирать друг на друга, создавая совершенный контекст для воспринимающего.
Зазвучала мелодия мобильного, и Доминик неохотно выскользнул из своих представлений. По всему выходило, что уже была пора ланча, раз уж кто-то рискнул набрать его номер. Жаль, что телефон не остался в гостиной, как обычно.
Чуть нахмурившись, Вэйл посмотрел на экран — Мадлен, и первое, что ему захотелось сделать, так это бросить трубку. Что же ей нужно, почему она так настойчива? Он решил позвонить ей ближе к вечеру, но она смешала все планы.
— Да? — спросил он, нажав на кнопку и снова взглянув на картину.
— Ты слышал?! — её голос разрушил спокойствие, которое Доминик чувствовал, поражённый своим творением.
— Что именно? — наверняка она уже не помнила, как он не любил подобный тон.
— Федералы описали предположительный облик убийцы, Доминик, — теперь она выговаривала ему, точно он был виновен. — Подозрительно похожий на тебя человек.
— Ничего не знаю об этом, — внутри вскипал гнев, но Вэйл не позволил ему прорваться наружу. — Наберу Эдгару…
— Он тоже этим занимается?.. — Мадлен как будто бы была озадачена. Она помолчала немного, прежде чем добавила: — Тебе нужно быть осторожнее. Стоит им положить на тебя глаз, и они уже не отцепятся.
— Почему? Я ведь никого не убивал, — его раздражало то, что он не до конца понимает мотивы других людей, и спросить у Мадлен было лучшим вариантом. — Почему вдруг?
— Ты всегда был потрясающе глуп в этих аспектах. Чем громче дело, тем больше они снимут сливок, Доминик. А если убийцей окажется кто-то вроде тебя, фигура публичная, таинственная и словно стоящая в стороне, это будет выгодно всем — прессе, федералам, несчастной полиции, которая столкнулась с кем-то, кто им точно не по зубам. Крупная жертва — то, что они любят. Твоя же проблема в том, что ты ещё и не сумеешь защититься.
