— Я понимаю, он был твоим другом…
— К черту! Хорошим же я был другом, если не остановил его, не оказался вовремя рядом… Но я спасу его, Игнатий Борисович, клянусь, я спасу его!
Доктор шевельнул седыми усами.
— Как, позвольте узнать, мальчик? Как?
Теперь я уже знал совершенно точно.
— Думаю, вы тоже поняли, что я имею в виду. Вы же помните ту мою разработку…
Я чувствовал, что в глазах моих снова разгорается тот самый шальной огонь, который всегда заставлял моего руководителя улыбаться. Только сейчас улыбка получилась очень грустной.
— Ты бредишь, Вацлав. Это невозможно…
— Нет, возможно! И вы поможете мне. Возможно, это наш последний шанс спасти Андриса, вы же понимаете… Да, он сейчас не здесь, но он есть, и вы и я это знаем. Пока связь не оборвалась, шанс всегда есть. Если вы подключите меня к нему так, чтобы передавать мне его мозговые импульсы и погрузите в сон… Достаточно крепкий для выхода из тела.
— Но это лишь теория, Вацлав, именно что теория. Этот эксперимент слишком рискован… Родители Андриса едва ли дадут свое согласие…
— Интересно, чем же таким рискует Андрис, которого вы все практически признали мертвым?
— Андрис, может, и ничем, но ты… Ты уверен, что сможешь выйти из столь глубокого наркоза? Ведь нам практически предстоит тебя убить!
Я был мысленно уже в пути, уже бился со смертью за этот малюсенький как песчинка, но всё-таки шанс, и такие мелочи меня волновали не больше, чем мелкие досадные камни на дороге. Тем более, я чувствовал, что Игнатий Борисович уступает. Это было не в словах и не в голосе даже, а за ними, где-то на уровне ощущений. Случайный человек, может, и не понял бы, но мы-то были знакомы давно…
— Я уверен в одном — я не вернусь без Андриса! Игнатий Борисович, я сделаю это всё равно, просто без техники, без подключения и внешнего контроля мне будет сложнее и рискованнее гораздо… Вы можете помочь мне, неужели вы откажетесь? Я предлагаю вам спасти жизнь…
— Или погубить её?
— Вся ответственность на мне! Я хозяин своей жизни, я имею право ею рискнуть ради такого дела. Если хотите, я оставлю расписку, что виноват, в случае чего, я один.
Видно, каким-то шестым чувством учуявшие, каким-то магнетизмом притянутые, вокруг меня собрались такие же, как я, практиканты. Они еще не всё и не полностью понимали, о чём речь, но уже были на моей стороне, но уже готовы были рискнуть.
Все вместе мы не просто пересилили Игнатия Борисовича, а смели его своей юношеской убежденностью, как обветшавшую плотину.
