И все же не парни типа Паттона составляли костяк офицерского корпуса американской армии в годы Второй мировой войны. Как правило, на командные должности попадали представители элиты американского общества, получившие прекрасное образование, воспитанные в духе пуританской морали, настоящие «офицеры и джентльмены», вроде Д. Эйзенхуэра и Д. Макартура. Умение держать себя в руках всегда было визитной карточкой джентльмена. «Презирать опасность, не струхнуть под огнем, — писал А. Моруа, — в их глазах это даже не свидетельство мужества, а просто признак хорошего воспитания… Преувеличение они считают худшим из пороков, а холодную сдержанность — признаком аристократизма»[121]. Именно такие качества обнаруживает генерал Каммингс — один из героев романа Н. Мейл ера — американского писателя, участника Второй мировой. Когда тропическая буря, обрушившаяся на остров, на котором оперировала против японцев его дивизия, смела коммуникации и уничтожила линии связи, Каммингс, кажется, один не потерял самообладания и твердо, по наблюдению его адъютанта Хирна, взял в руки управление войсками:
«Эта буря буквально пришибла всех офицеров, генерал же не поддался ей, не потерял целеустремленности. Он произнес перед солдатами очень вежливую и очень сдержанную, но воодушевляющую речь как раз в тот момент, когда они только и думали о том, как бы поджать мокрые хвосты да спрятаться в каком-нибудь укрытии…. По тону, каким говорил генерал, по его вежливости Хирн чувствовал, что его мысли сосредоточены на одном: как восстановить положение на линии фронта, какие меры принять предстоящей ночью. Эти мысли делали Каммингса совершенно иным человеком, как бы превращали его в кончик нерва, настойчиво ищущего объект для действий.
Теперь генерал принимал решения совершенно свободно и быстро, и они, как он полагал, были четкими и ясными. Более счастливым и довольным, чем в этот момент, Каммингс чувствовать себя не мог бы…. Краем глаза Каммингс успел заметить, что присутствовавшие при разговоре капитан и рядовой артиллерийской батареи смотрели на него с благоговением».
[Нагие и мертвые]
Люди очень хорошо ощущают в других силу духа, превосходящую меру, обыкновенно отпущенную среднему человеку. Неудивительно, что такие начальники вызывают восхищение, их уважают, перед ними преклоняются, их морально-психологический авторитет практически не нуждается в подкреплении должностными полномочиями, что позволяет им смягчить жесткие субординационные формы общения с подчиненными. В результате, последние не испытывают обезличивающего давления дисциплины, которая всегда в большей или меньшей степени есть форма насилия над личностью, и повинуются скорее за совесть, нежели за страх.
