(выделено нами. —
Авт.). Когда начали греть за невыполнение приказаний, то у нас появились люди, которые дают глупые приказы и говорят — все равно выполнишь. Разве не дико, когда командир объясняет бойцу, что теперь, если прикажу, то из подметки котлету сделаешь. Это самодурство, а самодурство ничего общего с требовательностью не имеет»
[88].
Вслед за распущенностью в слове неизбежно распускаются руки — об этом говорили высокопоставленные политработники на совещании руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 года. Тот же Л. Д. Троцкий в свое время отмечал методические особенности воспитательной работы «комиссаров в пыльных шлемах» периода Гражданской войны: «…некоторые коммунисты говорили мне откровенно: «Я его рукояткой по зубам!»[89]. Теперь же член Военного совета (ЧВС) Закавказского военного округа корпусной комиссар Я.А. Доронин признавал, что «мы имеем отдельные случаи мордобития», а ЧВС Киевского особого военного округа корпусной комиссар Н.Н. Вашугин цитировал некоего командира части, который на совещании младших командиров интерпретировал требования Дисциплинарного устава следующим образом: «Видишь, что койка не заправлена, вызови этого красноармейца и дай ему в зубы»[90]. В армии имели место и совершенно дикие случаи, например, один замполит разъяснял подчиненным что «теперь можно бить красноармейца чем попало»[91], и даже заботливо указывал, чем именно можно бить — ломом, топором и т. д.
Воспитанию сознательности, воли, стойкости, доблести и чести у военнослужащих это, конечно, не способствовало. В тяжелые дни 1941 года кризис общественного сознания закономерно отражался в формах и содержании воинского институционального дискурса: «Нецензурная брань стала неотъемлемым атрибутом Красной Армии, — это одно из многих свидетельств участников войны. — Брань была одним из дополнительных средств унижения и морального подавления — необходимым для того, чтобы держать людей в повиновении. Страшные, часто кощунственные ругательства сыпались со всех сторон, как из рога изобилия»[92]. По наблюдению автора, из 100 слов одного из его командиров не менее 65 составляли бранные. «Кругом мат, жестокость и черствость»[93], — так характеризовал сержант Н.Н. Никулин моральную атмосферу в начале войны.
Неудивительно, что часть военнослужащих Красной Армии разбегалась, предпочитая в сложившихся условиях заботиться о себе самостоятельно. «Большая часть потерь падала на пропавших без вести, — свидетельствовал генерал А.В. Горбатов, — меньшая часть — на раненых и убитых (главным образом командиров, коммунистов и комсомольцев)»
