И уже какая-то дьявольская сила толкает его в спину, и Оксен идет с замирающим сердцем в сад, но чуть только приближается к девичьим фигуркам, как они с жалобным звоном рассыпаются на мелкие серебристые осколки по густой мураве.
«Свят! Свят! Свят! — опомнился наконец Оксен, кладет крест на себя, потом начинает крестить сад, дом — все четыре стороны света, чтоб сгинула нечистая сила, которой недолго и погубить человека. — Господи Исусе Христе, помилуй мя, грешного, царица небесная, спаси нас, великомученица Варвара, моли бога о нас», — шепчет Оксен простенькую молитву, которой научила его мать в далеком детстве на все случаи жизни. Но ни святой крест, ни молитва не могут до конца уничтожить чары, потому что они уже завладели Оксеном, слились с ясными глазами русоволосой панночки, недавно сидевшей рядом с ним за столом. «В конце концов, не так уж я и стар для нее, — думает Оксен, — а мне рано или поздно, а надо привести хозяйку в дом. Олеся уже давно невеста, не сегодня завтра выйдет замуж, как только попадется хороший человек, а что тогда мы втроем дома делать будем? Сам видишь, господи, что у меня безвыходное положение, и потому прости верного раба своего за его невольные грешные помыслы…»
На следующей неделе запрягает Оксен Мушку и едет к священнику Виталию в гости — не столько затем, чтобы повидаться с батюшкой, как увидеть его молоденькую свояченицу, которая, даже не зная об этом, сама того не желая, запала в сердце сорокапятилетнего человека, на свое несчастье приворожила его…
Когда-то, мечтая о своем замужестве, Татьяна Светличная представляла его себе так: высокая белая церковь с веселыми колоколами, гранитная паперть с красными ступеньками, и она легко спускается по ним в золотых туфельках. Церковь, рисовавшаяся ей в мечтах, за годы девических лет подверглась некоторой метаморфозе, — не менялись только колокола: они были из звонкой стоголосой меди, из чистого серебра и золота, потому что только такие и могли быть в той церкви, где она будет венчаться.
Когда-то, мечтая о замужестве, Татьяна видела себя рядом с высоким, стройным юношей в черном элегантном костюме. Черные лаковые ботинки его отражают золотой блеск ее туфелек, крепкая рука ласково и сильно поддерживает ее на этих ступеньках, влюбленный взгляд ловит каждое легкое изменение Таниного лица, — он никого и ничего не видит, кроме своей очаровательной жены.
Вначале юноша не имел определенных черт, он был просто носителем «идеи», завладевшей легкомысленной Таниной головкой, являлся фоном, без которого вся эта свадебная картина была бы невозможна. С годами «он», все больше завоевывая Танино воображение, начинал приобретать более конкретные черты. То он был очень похож на учителя истории, которому она когда-то пыталась подарить вышитую ею салфетку. То молоденьким офицером с такими симпатичными усиками, что Таня готова была целовать их с утра до вечера. То, после замужества сестры, — Виталием с его неземной красы лицом! И наконец — Олегом.
