Почему же этого тебе мало?!!»
Юноша порывисто выпрямился после приступа давно недозволенной слабости.
— Да! Я могу отказаться! Жить в свое удовольствие, как разумеется. А для чего?… — тихо спросил он. — Чтобы бросить однажды обратно пренебрежение и неверие?! Зачем? К чему вообще нужна гордость? Она — как шов на ране: полезна определенное время, но не более… Ноет, тянет, даже если его удалить… И настолько же безобразна! Потешить себялюбие и возвратить удар? В любой боли нет ничего сладкого! Тем более, в боли любимого…
Он отвернулся, пряча взгляд.
— Ты забываешь об одном! Ты уверен, что Тристан вообще еще помнит о тебе? — это было жестоко, но это необходимо было сказать. — Год — это долгий срок, а ведь увидитесь вы еще тоже не завтра… Одумайся пока не поздно, Айсен!
— Тогда… — голос юноши совершенно не дрогнул, синие глаза снова обратились внутрь. — Я должен убедиться.
* * *
Против всех возможных опасений, происшествие во время прогулки не повлекло настолько тяжких последствий, как могло бы. Приятели Фей, в отличие от Алана, не горели желанием делиться с кем-то своими подвигами, а слуги, впечатленные семейным скандалом, почли на благо не навлекать грозу еще и на себя.
О, слуги это особая разновидность человеческих особей! Непонятно откуда, но они всегда все знают, причем гораздо лучше хозяев! Подноготная истории Айсена никого особо не удивила, да по правде, — чем это принципиально отличалось от их жизни? Допустим, метр Кер с сыном на пару не тискают служанок по углам, так ведь не в каждом доме такая благодать! Благородный не благородный — попробуй, поспорь потом! Только и остается, что помолиться, чтоб не пришлось прижитый плод в ведре топить, как кутенка от блудливой суки.
Одно право первой ночи чего стоит. Уж какой бы благонравной разумницей не была невеста, каким бы ревнивцем будущий муж не оказался, а поневоле задумаешься — стоит восхваленная и взлелеянная невинность того, чтоб достаться пусть не твоему личному хозяину, а господину всей жизни, который и имени твоего не спросит, а если спросит, — так через четверть часа забудет…
Иначе что? На улицу с волчьим билетом. Либо навлечь гнев сильных мира сего на себя, семью… В селе еще хуже: опрокинул мессир лучину в солому, потравил птицу, скотинку со двора не забрал даже, а так… рубанул — и осталась твоя стыдливость голодной, холодной и без крыши над головой! Неизвестно кому тогда в ножки кланяться придется!
Если есть ум и стыд, еще и Богу спасибо скажешь, что нос кривой, вместо груди святые мощи или наоборот свиной окорок! С мужем оно и сладится, и слюбится, — а от беды убережет. Вот уж правда, рабу позавидуешь!
