— …мне.
Филипп улыбнулся на эту горячую защиту с той подсердечной грустью, которая будет понятна, думается, любому родителю.
— Ты полагаешь, что меня должно утешить, если Фиона действовала не по злобе, а по скудомыслию? По скудости сердца, так будет вернее… — мужчина надолго тяжело задумался, процитировав. — «О если бы ты был холоден или горяч! Но как ты не горяч, ни холоден…»
И тоже оборвал себя.
— Оставим! Я звал тебя не за этим.
Судя по виду, Айсен был готов уже практически ко всему!
— Айсен, — метр Филипп говорил уже в своей обычной манере, медленно и вдумчиво, и тем труднее было игнорировать то, что он пытался донести до молодого человека. — Я могу понять многое, я говорил, что всегда поддержу тебя… Но не пора ли прекратить издеваться над собой?!
Юноша непонимающе взмахнул густыми ресницами, из-за которых глаза его порой казались гораздо темнее, чем есть, без всяких иных причин. Кер так же одним взглядом указал на ошейник в расстегнутом вороте его белоснежной сорочки:
— По крайней мере, не провоцировать «чад господних» на проявление самых скверных из их качеств!
— А вы думаете, что отсутствие оного, — музыкальные пальцы многозначительно скользнули по металлу ошейника, — остановило бы кого-то из них? После того, что они узнали.
Айсен прямо взглянул в глаза мужчины.
— Возможно, заставило бы задуматься, — серьезно подтвердил тот. — Я понимаю твои мотивы, твое стремление. Надежду, что Тристан поймет и оценит твой дар… Но по-моему ты сейчас уже хватаешься за призрак: а ничем хорошим это не оборачивается ни в легендах, ни наяву! Не довольно ли позволять вытирать об себя ноги?!
Молодой человек отвернулся.
— В ваших книгах сказано, что свобода это осознанная необходимость, — наконец произнес он. — Что ж, значит мне это необходимо!
Он понял, о чем не было сказано прямо: вести пришли снова, но и они были не для него! Все накопившееся напряжение дня сказалось разом. Айсен спрятал лицо в ладонях, и уронил голову на колени: любимый…
«Сколько еще я должен вынести?! Я согласился превратить каждый свой день в пытку, как если бы ходил босым по лезвию ножей… Каждый шаг мой — как будто заводит глубже в средоточие костра. Я пью свободу, как яд, и он неотвратимо разъедает меня изнутри… Я умираю, я гибну — каждый миг без тебя… Вечность.
Вечность боли… Почему? Почему я умираю, не видя тебя?! Почему эта отрава — не из твоих рук…
Любимый… я ведь отдал все, что у меня есть… Все, чем я дышу — это ты…
