Переживания экспериментаторов как раз и доказывали этот постулат, прежде существующий как чисто теоретический казус. Тимофей физически никуда не перемещался, когда объём возникшего «дополнительного» пятого измерения пронзил тело и заставил мозг воспринимать что-то «запутанное» с другими объектами на Земле и в космосе.
– Продолжайте, Тимофей, – сказал Феофанов, не понимающий, почему замолчал физик.
Тимофей очнулся. Положа руку на сердце, он не хотел делиться своими выводами с коллегами, хотя работалось ему с ними легко, но считал, что прежде надо облечь переживания и эмоции в формулы, а уж потом объявлять всему миру об открытии «вселенской макрозапутанности». Однако сотрудники лаборатории его бы не поняли, и молодой человек вынужден был объяснить всем свою позицию.
Выслушали его молча. Не перебивал даже Валик, раньше не преминувший бы отпустить колкость либо шутливое замечание.
– Та-ак! – протянул Петрович, почесав затылок. – Так что же я видел, по-твоему?
– Джунгли, разумеется.
– То есть пятёрка кинула меня в Африку?
– Или в Америку, но не высадила, поддерживая петлю связи с лабораторией. Иначе никто из нас не вернулся бы.
– Значит, я натурально был в Африке? И меня могли сожрать местные ребята?
Тамара прыснула.
– Долго бы ели, – усмехнулся Валик. – На дюжину крокодилов хватило бы.
– Благодарю за комплимент, – не обиделся Петрович, сам не раз шутивший над своей «худобой».
– Как вы думаете, – обратилась к Феофанову Римма, – что вы видели? Я имею в виду шпиль.
– Не только я. – Мирон Юльевич метнул на Тимофея заинтересованный взгляд. – Вы ведь тоже им любовались?
– И даже стоял на его вершине. Мне он напомнил минарет, хотя сложен был не из блоков и кирпичей, а из вертикальных брусков четырёхугольной формы. Впечатление было, что он является искусственным сооружением. А когда он вдруг стал прозрачным, в глубине я увидел целый ряд световых шипов. Эдакий странный световой позвоночник в теле змеи.
– Ну и фантазия у тебя, Тим, – покачал головой Петрович.
– Иллюзия восприятия, – сказал Валик.
– Я позвоночника не видел. – Феофанов погрузился в воспоминания. – И на змею этот сросток жил не был похож.
– Каждому своё, – кивнул Валик.
– Так что это могло быть?
– Ось, – сказал Тимофей.
Коллеги посмотрели на него с любопытством.
– Какая ось? – с недоумением спросил Петрович.
– Запутанность, реализованная как чувственная конфигурация.
Феофанов продолжал смотреть на физика взглядом завороженного удавом кролика, и Тимофей добавил виновато:
