– Отпросилась? – с недоумением переспросил физик.
– Сказала, что ей надо решить какие-то личные проблемы. Обещала быть к обеду.
– Понятно. – Сбитый с Толку Тимофей вернулся на рабочее место перед двумя экранами, оборудованное двумя приборными консолями с подлокотниками для удобного управления комплексами измерителей.
– Минута до запуска! – предупредил Феофанов.
Тимофей торопливо набрал номер Грубина.
– Привет, – отозвался Валера. – Ты уже встал?
– Я давно на работе, запускаем пятёрку! Руна не явилась, сказала шефу, что хочет решить личные проблемы. Если она одна пойдёт разбираться с полковником Житомирским…
– Понял, засада!
– Сделай что-нибудь!
– Диктуй адрес и мобилу.
Тимофей продиктовал.
– Эти ребята сидят в Люблино.
– Помню, разберёмся, потом позвоню.
Тимофей вздохнул с облегчением, отключая вижн, и в этот момент Феофанов объявил:
– Пуск!
Сквозь тихий гул работающего силового оборудования лаборатории донёсся двойной щелчок.
Вокруг дверцы камеры зажглось ожерелье красных индикаторов.
– Инвертор включён! – раздался мягкий голос компьютера.
Экран напротив Тимофея озарила вспышка сиреневой молнии, разорвавшей пространство внутри камеры.
Второй монитор – справа в этот миг показал пульсирующий мыльный пузырь – с виду начавший расширяться и в течение нескольких мгновений занявший всю камеру, а затем рванувший за её пределы клочьями светящейся субстанции, не то горящего газа, не то электрической плазмы, не то призрачного лунного сияния.
Стенка камеры растворилась в этом сиянии, ударившем вихрем в помещение лаборатории.
Раздались крики испуганных женщин.
– Выключ… – донёсся слабый всхлип Валика.
Ответа Феофанова Тимофей не услышал.
Пространство вокруг раскололось трещинами, начало сворачиваться в необычный узел кипящих геометрических фигур, пронизывающих друг друга и порождающих необычные ощущения.
Исходящее от аппаратуры тепло Тимофей вдруг стал воспринимать как прикосновение тысяч иголочек! Руки превратились в потоки элементарных частиц, сплетающихся в жилочки кружевной ткани, образующей тело!
Пространство вокруг перестало быть целым, превращаясь к конгломерат тающих друг в друге прозрачных фигур – кубов, шаров, эллипсоидов, разбивших помещение наподобие пены из мыльных пузырей!
Он невольно попытался попятиться, забыв, что сидит в кресле, и вывалился на вершину не то скалы, не то башни, возвышающейся над долиной, окруженной смутно видимыми горными стенами, смыкающимися в острый готический шатёр высоко в небе!
