Ежов, кстати, напомнил присутствующим о самоубийстве заведующего отделом культурно-просветительской работы МГК и МОК ВКП(б) В.Я. Фурера и его письме: «Человек оставил письмо, в котором писал, что обстановка такая сложилась, что даже при одной мысли о ней – “я никогда троцкистом не был, никогда правым не был, никогда зиновьевцем не был, но при одной мысли, что меня может кто-нибудь оговорить […] я кончаю самоубийством”». О Фурере он вспомнил не случайно. На его примере Ежов доказывал как, используя дружеские отношения с начальником секретно-политического отдела Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР Г.А. Молчановым, тот получал подробную информацию о компрометирующих материалах на Лившица. В качестве доказательства этих утверждений Ежов зачитывал соответствующие места из показаний самого Лившица.
Доклад Молотова больше других содержал примеры вредительства по Москве и Московской области. Все они намекали на недостатки партийных руководителей Московского комитета. Один пример Молотов взял из статьи газеты «Рабочая Москва». Суть его сводилась к следующему. Во время реконструкции автозавода им. Сталина каждая из газет – заводская и строительства, – освещая недостатки, перекладывала ответственность за них на руководство своих оппонентов. Призывая к особому вниманию по подбору кадров, Молотов вновь упомянул Московскую область. Здесь примером послужил некий оборонный завод (скорее всего, Тульский патронный завод), где за период 1933–1937 гг. было вскрыто 5 вредительских организаций.
Доклады нашли отклик зала. В ходе прений нарком обороны СССР К.Е. Ворошилов напомнил присутствующим о борьбе с Троцким в 1923–1924 гг. и большом количестве его сторонников в Московском военном округе. Когда нарком легкой промышленности И.Е. Любимов признал факты вредительства в своей отрасли, то в качестве одного из примеров привел подмосковный Егорьевск. Количество брака здесь достигало 45 %; в свете новой обстановки это теперь, несомненно, являлось «не только следствием плохой работы, небрежной работы, бюрократического отношения: эти факты надо рассматривать как вредительские акты». Любопытно, что Хрущев был одним из тех, кто своими замечаниями провоцировал Любимова публично признать наличие вредителей в своем наркомате. Когда Р.И. Эйхе подал реплику: «Вы доказывали, что в легкой промышленности нет вредительства, что оно в тяжелой промышленности, в НКПС», Любимов попытался оправдаться: «У нас оно в первое время не выявилось в столь резкой форме и на столь важных предприятиях, как там…» Но Никита Сергеевич поспешил напомнить наркому: «Мне же доказывал».
