Если внимательно проанализировать все высказывания о Сталине, относящиеся к периоду работы Хрущева в Москве, можно заметить более чем уважительное отношение Никиты Сергеевича к вождю. Говоря о Сталине, как руководителе страны и члене Политбюро, Хрущев подчеркивал: «Сталин действительно велик, я и сейчас это подтверждаю, и в своем окружении он был выше всех на много голов»[310]. Особенно Никита Сергеевич выделял в Сталине краткость выражений и четкость формулировок[311], что для человека, так и не окончившего Промакадемию, имело особое значение. Трудно поверить, но именно Хрущеву принадлежит такое признание, сделанное уже на пенсии: «Я отдаю здесь должное Сталину. До самой своей смерти, когда он диктовал или что-нибудь формулировал, то делал это очень четко и ясно. Сталинские формулировки понятны, кратки, доходчивы. Это был у него большой дар, в этом заключалась его огромная сила, которую нельзя у него ни отнять, ни принизить»[312]. Провинциальный партийный работник, стремительно выдвинувшийся наверх, был «буквально очарован Сталиным, его предупредительностью, его вниманием, его осведомленностью, его заботой, его обаятельностью и честно восхищался им» [313].
Как же Сталин относился к Хрущеву? Спустя много лет в воспоминаниях Никита Сергеевич заявлял: «Ко мне Сталин относился лучше, чем ко многим другим, с большим доверием, и в результате я не был подвергнут тому, что обрушилось на честнейших и вернейших членов нашей ленинской партии» [314]. Кроме того, Никита Сергеевич отмечал, что Сталин, несмотря ни на что, всегда относился к нему с уважением: «А его уважение ко мне выражалось в той поддержке, которую он мне оказывал»[315].
Расположение вождя Хрущев связывал с периодом своего руководства партячейкой Промакадемии. Тогда, при непосредственном участии Никиты Сергеевича, по обвинению в правом уклоне исключили многих слушателей. Одним из партгрупоргов ячейки на текстильном факультете была Надежда Сергеевна Аллилуева, жена Сталина. Хрущев об этом знал, когда ориентировал подчиненных, о чем впоследствии говорил откровенно: «Я при этом всегда как бы оглядывался: вот придет она домой и расскажет Сталину о моих словах»[316].
Определить, насколько рассказы Надежды Сергеевны могли влиять на мнение мужа, сложно. Известен факт, когда Аллилуева в 1929 г. написала Сталину в защиту заведующего отделом партийной жизни газеты «Правды» Л.И. Ковалева, уволенного за несогласованную с ЦК ВКП(б) публикацию материала. Вождь вмешался, высказался в пользу Ковалева «как абсолютно дисциплинированного члена партии» и потребовал выявить всех виновных. Однако вскоре Сталин изменил свое решение, о чем свидетельствуют протоколы Политбюро: 1 января 1930 г. оно согласилось с решением «Правды» освободить Ковалева от обязанностей заведующего отделом партийной жизни и члена редколлегии «Правды»
