И тут он зашел и сел за столик чуть поодаль.
У Марко тоже был странный день. Он проснулся с ощущением, что предстоит что-то приятное. Пойдя по следу вчерашнего дня, быстро нащупал бар, мальчиковую стрижку над склоненной шеей, теплые глаза из-под челки и свое волнение. Вспомнил имя. Да, завтра! Что именно «завтра», Марко не додумал, но это был сюжет, и это было главное. У ближайших дней появлялась перспектива — имело смысл вставать, раздергивать шторы, принимать душ…
Он хотел ее и знал, что добьется, — уже добился, в сущности. Предстоящие кошки-мышки были приятной игрой, и самое приятное в этой игре заключалось в том, что девушка волновала его по-настоящему.
Он вынес на крыльцо красный раскладной стул и сел вполоборота к каналу — с компом и чашкой чая с тостом, сам себе официант. Пару часов старательно придумывал себе дела: писал мейлы, приводил в порядок картотеку, а потом пошел размять ноги, и ноги повели его к тому бару. Марко рассмеялся, обнаружив себя уже на подходе: это становилось интересным!
Она была взволнована каким-то другим, тяжелым волнением. Увидела — подалась к нему глазами — и тут же их отвела. Рыжий парень, подошедший взять заказ, был, кажется, в теме и изучал его в открытую; впрочем, вполне дружелюбно. Марко взял темного пива с какой-то ерундой на закуску.
Ингрид не смотрела в его сторону, и следа вчерашней легкости не было в ней. Марко чертыхнулся на себя — зачем пришел? Договорились и договорились, позвонил бы завтра! Но возможности отмотать пленку назад не было и, достав мобильный, он исподволь кликнул ее номер, вбитый под именем «Ингрид — бар».
С тех пор как в мобильнике начали обнаруживаться женские имена, не вызывавшие никаких ассоциаций, Марко стал завязывать узелки на память: «Эрика — выставка», «Елена — Роттердам»… Голова старела быстрее организма. Прогуливаясь недавно по каналам, он вдруг остановился и стоял как вкопанный пару минут, ибо вдруг ясно вспомнил, что лет двадцать назад вот в этом самом дворе, у водосточной трубы, уестествил какую-то фройлен.
Марко безошибочно узнал место, вспомнил двор, угол и водосток — вспомнил все, кроме самой фройлен, от которой не осталось ничего — ни имени, ни лица, ни дыхания…
Ингрид взяла трубку и замерла, глядя в экран мобильника. Потом подняла глаза — и рассмеялась вчерашним смехом, легко и счастливо. И сказала «алло».
— Ну, слава богу, — сказал он в трубку, глядя в лучистые глаза над барной стойкой. — Добрый день.
