Он принял душ, побрился, оделся. Потом в гостиной рядом с террасой ждал Сюзанну. Он не садился, подходил к скульптуре Джакометти, к картинам Нольде, не видя их, к старинным антикварным книгам в кожаных переплетах, не читая их названий, и не открывал крышку стейнвея[12], чтобы притронуться к клавишам, хотя обычно всегда так делал.
– Да, – сказала Сюзанна, входя в гостиную; она была уже одета, причесана и что-то искала в косметичке, – сыграешь еще раз ту вещь, которую ты играл вчера перед докладом? И еще одну или две?
Филипп посмотрел на нее, не понимая смысла ни этого вопроса, ни поведения Сюзанны.
– Ты вчера был так погружен в свою игру, что не мог видеть, каким тихим и светлым был Эдуард, пока звучала пьеса. Но компакт-диски такого эффекта не дают – только живая музыка, причем обязательно фортепьянная и обязательно романтическая.
Маленькая просьба о маленьком одолжении; Сюзанна не поднимала головы и не смотрела на него.
В дверях, через которые вошла Сюзанна, сидел Эдуард на инвалидном кресле, подвезенном сиделкой; он сидел, наклонившись вперед, голова была опущена. Филипп перевел взгляд с него на Сюзанну и ждал, пока она не нашла в косметичке ключи от машины и не повернулась к нему; на лице ее были вызов, вопрос, отчаяние. Он сел к роялю и сыграл вчерашнюю песню, и еще одну, и еще. Затем встал, взял свою сумку и последовал за Сюзанной в гараж к машине.
На этот раз она ехала медленно, словно хотела дать ему время что-то сказать или спросить. Но он молчал, пока они не подъехали к вокзалу во Франкфурте. И тогда он сказал:
– Я так не могу.
– Ты так не можешь.
Она произнесла это деловито, но для него ее слова прозвучали разочарованно или даже презрительно. Он хотел объясниться, защититься, оправдаться. И услышал, что она всхлипывает.
– Мне так жаль, – всхлипывала она, – мне так жаль.
Он обнял ее – для того ли, чтобы попрощаться или чтобы сказать, что все-таки все еще будет хорошо, он не знал; она не сопротивлялась.
Так они и сидели, обнявшись, забывшись, пока не постучала в окно какая-то женщина, которой они загораживали выезд с парковки. Сюзанна выпрямилась, провела обеими ладонями по лицу и включила мотор. Филипп механически, словно в каком-то тумане, открыл дверцу, выбрался наружу, но потом снова наклонился к машине.
– Я хочу… – Он не мог найти слова, во всяком случае – не так быстро, не под включенный мотор, не под взглядом ожидающей женщины.
– Я знаю, – сказала Сюзанна.
Она протянула руку и погладила его по щеке. Потом захлопнула дверцу, и машина отъехала.
