От Ашкадара до Стерлитамака рукой подать, но лишь на закате солнца мальчики добрались до аула. Он напоминал растревоженный муравейник. Множество людей, беготня, у коновязей оседланные лошади.
Пушка сразу привлекла к себе всеобщее внимание. Жители аула окружили ее, восхищенно цокали языками, с удивлением смотрели на сына старшины Мирзагула.
Раздвигая толпу, появился узкоплечий, широкозадый старшина Мирзагул. В его раскосых глазах блеснул восторг. Он похлопал пушку по стволу, порывисто крутнулся на месте.
— Ай да беркутенок! Где раздобыл?
— Я не один, отец…
— Кто это с тобой? Ба-а, оказывается, сын Арслана-кордаша! Ну, рассказывайте.
— Мы карателей прогнали, задали им жару, — расхвастался Алибай. — В Ашкадаре схватились с ними. Они вчера весь аул разорили…
— Знаем, — недовольно поморщился отец. — Ты чего это, будто какой-нибудь казак, с коня разговариваешь? Слезай! За солдатами гоняться не твое дело. Без броду не суйся в воду, иначе утопнешь. — Он повернулся к окружающим. — Тащите пушку к подворью, там и решим, как быть с ней. Хороша добыча!
Мирзагул был старшиной Кырк-уйлинского юрта. Он считал себя полновластным хозяином аула Стерлитамак, хотя земля принадлежала юрматинцам. Почти все жители аула работали на него, разбирали плоты, сплавленные по Агидели, складывали на берегу бревна для продажи. Рядом с ямским станом Мирзагул держал лавку, торгуя дегтем и прочей хозяйственной мелочью. Но сейчас старшине было не до торговли. Его мысли занимали предстоящие бои. В этих краях он оказался главной опорой Кильмека. В его распоряжении находились и местные жители, и пришлые люди. Он прочными нитями был связан с ближними и с дальними аулами, его гонцы не ведали отдыха. Поэтому он уже был в курсе событий, происшедших в ауле Ашкадар. Своих домочадцев и скотину Мирзагул спрятал далеко в лесу, теперь ничто не связывало ему руки.
«Странно, почему Мирзагул-туря вмешивается в смуту?» — подумал Кинзя и, не найдя ответа, спросил о том у друга.
— В такое время надо быть с народом, отец так считает, — пояснил Алибай. — Иначе потом никто с ним считаться не станет, да и скотину могут угнать, поджечь дом и амбары. Ведь так поступают с теми, кто не присоединяется к абызу.
— Моего же отца не трогают, — возразил Кинзя.
— Так ведь это твой отец!
— А если победят драгуны и караты?
— Ну и что? Все покаются. И мой отец тоже пойдет к царевым слугам, даст клятву на Коране, что отказывается от содеянного. Повинную голову меч не сечет. Кроме того… не так уж беден отец. Да и среди русских начальников у него много знакумов.
