— Красивая…
— Ах, ты не видел, какая она сейчас! На меня бровью повела — по жилам огонь пробежал. Голос услышал — голова закружилась. Не речь у нее, а райской птицы пение!..
Так вот почему примчался Алибай. Сердце у него переполнено чувствами, необходимо с кем-то поделиться…
Кинзя и удивлялся, и радовался, и немножко завидовал другу.
— Она стесняется тебя? — выпытывал он.
— Сначала смущалась.
— Встретились прямо у нее дома?
— Ну что ты! У снохи, жены старшего брата. А знаешь, кто был с ней?
— Тузунбика, — спокойно отреагировал Кинзя.
— Змей ты, оказывается! — Алибай шутливо толкнул его в плечо. — Откуда узнал? Или сердце подсказало? Между прочим, она тоже красавица. Для меня свояченица, а для тебя… Надо же, как интересно у нас с тобой получается! — Алибай в избытке чувств облапил Кинзю, и они, борясь, покатились по траве, потом встали запыхавшиеся, довольные и счастливые, один — своей любовью, другой — верной дружбой.
— О чем же все-таки вы шептались с ней? Сознайся! — интересовался Кинзя.
— Ах, о чем только не щебетали. Не помню уже, все в голове смешалось. Да разве дело в словах?!
— Ай-хай, крепко ты влюбился.
— Как такую не полюбить? Когда я думаю о ней, моя душа наполняется цветами. А ты как любишь Тузунбику?
Кинзя вспомнил худенькую нескладную девочку с большим ртом и пугливыми глазами, к которой не испытывал никаких чувств, кроме острого любопытства, и честно ответил:
— Не знаю.
— Вот тебе на! — огорчился Алибай. — Разве можно не знать? Стало быть, не любишь. А вот я… — Он принялся в который раз красочно описывать свои чувства и даже продекламировал запомнившиеся ему строчки Хорезми: «По-прежнему мечта моя одна — с тобой соединиться; как долго бы не длилась ночь, рассвет наступит».
Кинзя знал слабость друга — одеться попышней и покрикливей, покрасоваться на людях, поважничать.
Особенно в последнее время он старался казаться значительней, богаче, умней, чем был на самом деле. Так упивался он и собственной любовью, будто никто на свете сильнее и крепче него не любил.
— Ты совсем потерял голову, нельзя так, — старался отрезвить его Кинзя.
— Что поделаешь! Сам себе удивляюсь. Если умом не тронусь… Или сказать своим, чтобы сватов послали, а?
— Нашел время…
— Ну и что? Кому я помешаю, если женюсь?
— Отчизна в огне.
— Любовь — тоже огонь. А Суюрбика как ты рассуждает. Говорю, что сватов пришлю. Не согласна. Мол, пусть бои утихнут, поднимется вытоптанная трава…
— Она права.
— А мне ждать да мучиться? Сгорю я…
