Тягостным было для русского сердца то время, а скорее всего — безвременье, и даже кажется странным, с чего вдруг при дворе вспомнили о забытом проекте Кирилова. Произошло это, возможно, потому, что неслыханная дворцовая роскошь требовала и неслыханных расходов. Из огромной страны, стонавшей под ярмом крепостного рабства, было выжато все возможное и невозможное, а проект сулил немалые выгоды.
Естественно, что экспедиция Кирилова при сложившейся обстановке, снаряженная из государственных соображений, не могла ставить перед собой цель облегчить положение башкирского народа, воспринявшего весть о будущем строительстве крепостей и города на Ори как посягательство на остатки своей свободы.
Радость Кирилова, достигшего предела желаний, была безгранична. Он был окрылен успехом, полон радужных надежд. Большая экспедиция, рожденная его стараниями, отправилась в дальний путь. Впереди кареты и позади нее — стройные ряды солдат и драгун. Зияют грозными жерлами пушки. Скрип и стук бесчисленных телег и повозок ласкает слух.
Императрица дала Кирилову большие полномочия. Помощником был назначен подполковник Алексей Иванович Тевкелев, крещеный татарин, принявший православную веру. Наиб хорошо знал башкирскую землю, жизнь ее народа, обычаи и нравы.
— Не пожалей, дорогой мой, своих сил ради матушки-императрицы, — воодушевлял его Кирилов. — Твои заслуги не забудутся. Милость государыни безмерна. Вот я, к примеру, живот готов положить ради благого деяния, и что ж — заметили мое усердие, возвысили. Покойная Екатерина Алексеевна сделала меня обер-секретарем сената. Благосклонность Анны Иоанновны обернулась для меня титулом статс-советника. Желаю новых чинов и тебе, Алексей Иванович.
В благодарность за щедрые посулы Тевкелев подобострастно склонил голову, но бродили в ней совсем другие мысли. Ведь он, Тевкелев, не из низкого сословия, как этот выскочивший из мещан Кирилов. В Терсинской волости Казанского уезда владеет он таким богатым имением, какого лысеющему статс-советнику в жизни не видать. Когда Кирилов сидел в сенате простым переписчиком, перед ним, Тевкелевым, многие ломали шапки…
Карета плавно катилась по укатанной дороге, лишь иногда ее потряхивало на выбоинах или засохших после дождя комьях земли. Еще далеко было до Уфы, а перед мысленным взором Кирилова вставали известные ему, пока только по рассказам, живописные долины Сакмары, величавый Яик с впадающей в него рекой Орью. В ее устье мерещился ему большой сказочный город, который будет им построен в недалеком будущем. А вверх и вниз по течению Яика цепочкой протянутся крепости. Близкими станут лежащие за киргиз-кайсакскими степями Бухара, Бадахшан. Он сам поедет туда и собственными глазами увидит Самарканд… Под укачивание мягких рессор смежаются в полусне отяжелевшие веки, предстают в воображении красочные очертания азиатского города с золотыми башенками минаретов.
