на Свияге крепость-городок возвел, а потом Казань на колени поставил. Тем же путем идет Кирилов.
— Ему-то кого на колени ставить? Киргиз-кайсаки давно в сторону России смотрят. На старой кляче далеко не уедешь. Хочешь того или не хочешь, Кирилов заглядывает вперед. Заводы будут, крепости. Новый день к нам приходит…
— И несет с собой новое зло, — подхватил Кильмек. — Народ кровью истекает, и я верю, Арслан-батыр в стороне не останется. Хотя ты из кипчакского рода, но не сенкем[23]. Это про них говорят: ливень прольется — Нугуш разольется, скандал возникает — сенкем убегает.
Арслан от души рассмеялся, видя, как все больше горячится Кильмек и ведь даже чуть не упрекнул в трусости.
— Да, сенкемам родня, только в бою спиной врагу еще не поворачивался. А в твою войну ввязываться не хочу. Вот провожу тебя да уйду на недельку борти смотреть.
— Нам не до шуток, Арслан-агай. Слышал, что ты заядлый бортник, но сейчас бери у пчел не мед, а жало, — продолжал Кильмек-абыз с прежним напором, не давая возможности свести к шутке такой важный разговор. — У супротивника силы велики, у него хорошо обученная регулярная армия. Трудно нам будет устоять, если будем жить вот так, вразброд. Помоги своему народу. Ты уважаемый батыр! Старейшины нашей земли с надеждой на тебя уповают, на твое имя…
— Было имя, да быльем поросло, — махнул рукой Арслан, хотя тонкая лесть абыза пробудила приятные воспоминания о годах молодости, когда он вихрем мчался из глубин России к берегам Азова, и многие турки испытали на себе остроту его копья и стрел. За геройство царь Петр самолично нацепил ему на грудь знак отличия — гэмэлят.
Крайне лестно было бы Кильмеку представить его, Арслана, перед строем воинов. Вот почему он вцепился в него мертвой хваткой.
— Народ вправе ждать от тебя ответа! Покажи свое мужество, пусть твое знамя развевается рядом со стягом нашей земли!
Кильмек воинственно рубанул воздух рукой. У него от волнения вздымалась грудь, дыхание участилось, большие черные глаза горели лихорадочным блеском. Ему бы сейчас на коня — и в бой. С Арсланом-батыром, конечно. А тому надо было дать ответ. Найти такие же веские, убедительные слова. И он сказал:
— Я никогда не подниму оружия против России.
Кильмек ошеломленно смотрел на него.
— Если так… — голос его сделался жестким, — позволь напрямик спросить тебя, Арслан-батыр: желаешь ли ты, чтоб Кирилов с огнем и мечом прошел по нашей земле, топтал башкирские джайляу?
