После ужина Кинзя потащил Алибая на улицу. Они прошли по берегу Назы, с Волчьей поляны поднялись в гору. Отсюда как на ладони был виден весь джайляу в долинах Тусеркая и Бугаля, сверкала синяя ленточка Торы, темнели леса, накинутые медвежьей шкурой на соседнюю гору Натазы. Места были живописные и радовали взор.
Здесь Кинзя сделал свои первые шаги в жизни. Здесь впервые сел на коня. На душистых лугах собирал ягоды. Ловил серебристых хариусов в Торе. Дрался с бирекскими мальчишками, в охоте на зайцев и лис соревновался с месеутами — так называли тамьянцев, живущих в устье Нугуша.
Все это было так недавно и казалось упоительным — и состязания в стрельбе из лука по далеким мишеням, и скачки, когда на полном скаку надо подхватить с земли палку. Верхом ли, пешим ли — не надоедало бродить по родной земле. Но сейчас ни горы, ни лес не могли развеять душевной тревоги. Слишком свежими были в памяти впечатления недавних дней, проведенных в ауле Кильмека. В ауле, который больше не существует на свете…
Когда они вернулись с прогулки домой, Арслан сразу подметил безрадостное выражение их лиц. Молодости не свойственно унывать, но, вероятно, невеселыми были мысли у ребят, и он с сочувствием спросил:
— Чего это вы места себе не находите?
— Душа ни к чему не лежит…
Ребята тянулись к нему, как бы ожидая, что он, умный и бывалый человек, внесет светлый настрой в их сумбур. Им хотелось общения и задушевной беседы.
— Сколько можно терпеть самоуправство Кирилова? — возмущался Алибай. — Не надо нам ни городов, ни крепостей!
Арслан-батыр молча смотрел на его раскосые узкие глаза, на нежный пушок над губой. Эх, заносчивый недоросль в дорогом полукафтане и изящной шапочке, купленных на деньги отца!
— Для спокойствия родной земли города и крепости нелишни, мурза[13], — мягко возразил он.
— Башкиры и без городов прекрасно обходились, — неуступчиво сказал Алибай.
— Ты уверен? Нет, были они у нас и в прежние времена. Слыхивал когда-нибудь про Караульную гору[14]? Вряд ли. Очень давно, когда здесь господствовали, занимая Уфимскую гору, булгары, а затем ногайцы, на Караульной стоял наш башкирский городок…
По рассказам отца Кинзя знал, что близ Уфы был город Кара-абыза[15]. Его разрушили монгольские завоеватели. В неравной борьбе народ истощил силы, не мог противостоять невиданному нашествию орды. Люди, боясь грабежа и насилия, прятались кто где мог. Уральские леса с непроходимыми чащобами и горными ущельями надежно оберегали беглецов, служа им естественными крепостями.
