Асылбика, прошептав молитву, смахнула набежавшую слезу.
— Хоть бы святой дом и школу пожалели!
— Драгуны крепко сопротивлялись? — интересовался Арслан.
— Здорово… Наших много полегло. Их еще больше. Сами ходили, смотрели. Никого в живых не осталось. Только одного раненого видели. Стрела торчала в груди.
— Помогли ему? — испытывающе спросил Арслан.
Кинзя замялся — ведь они с Каскыном скрыли от товарища про свой ночной поход. Алибай, лукаво покосившись в его сторону, сказал:
— Кинзя с Каскыном ходили к нему. Ночью, перед грозой.
Арслан бросил на сына вопросительный взгляд, и тому пришлось сознаться, что они отнесли раненому еду и питье.
— Ах, сынок, стоило ли осквернять себя прикосновением к гяуру, — состроила брезгливую мину мать.
Отец недовольно покосился на нее.
— Ты учишь бессердечию? Нет, мой сын, ты поступил благородно, как истинный джигит.
— Гяур никогда не станет другом правоверному, — не сдавалась Асылбика. — Он будет мстить, если выздоровеет.
— Пусть выздоравливает. Жить и ему хочется.
— Так ведь он урус…
— Не морочь голову! — рассердился Арслан. — Чуть что, у тебя на языке гяур да урус. А он — человек, солдат! Понимаешь ты это? С русскими солдатами я на смерть ходил, воду с ними пил из одного котелка, когда у царя Петра службу ломал. Один русский из огня меня вынес. Если б не он… — Арслан махнул рукой.
Асылбика прикусила язык.
— Тебе видней, отец, — миролюбиво сказала она. — Конечно, ты белый свет повидал, а я от казана головы не поднимаю. И среди русских хорошие люди найдутся. Иначе Татегес-бей русскому царю челом не бил бы.
— С чего ты этого юрматинца припомнила?
— Так ведь он мир принес на нашу землю. А Кильмек с царем свару затеял…
При упоминании о Кильмеке Арслан задумался. Кирилов, получив удар в спину, теперь проявит большую жестокость. А Кильмек снова может наломать дров, захмелев от первой удачи. Усилится смута. Хорошо еще, что Кинзя с Алибаем не ввязались с юношеской опрометчивостью в эту скверную историю, вернулись домой, успокоили родителей.
Он с удовольствием наблюдал за тем, как ребята, проголодавшиеся с дороги, уминают казы и лепешки, обжигаются горячим чаем. Совсем еще дети, а мнят из себя взрослых джигитов, обижаются, что Кильмек-абыз не взял их с собой. «Земля под ногами горит, а я отсиживаться должен? У нас тоже меткости и твердости в руке хватит!» — вот ведь как заявил Алибай, когда Арслан предложил ему погостить до тех пор, пока дороги не станут спокойными. Яблочко от яблони недалеко падает, сын в отца вылит. Арслан-батыр с давних пор в дружеских отношениях и с его отцом Мирзагулом, и с дедом Абысом, знает присущую их натурам взбалмошность.
