…А от бывшего аула Кильмек осталось одно пепелище. Обугленными холмиками бугрились остатки печей с полуразрушенными трубами. Тлели последние головни и дымилась спекшаяся от жара земля.
Сколько ни искали вернувшиеся на пожарище шакирды своего воспитателя, так и не нашли. Лишь в сторонке, глядя носком в сторону сгоревшего медресе, лежала упавшая с его ноги опаленная и потрескавшаяся ката. Горестно склонились головы подростков. На глазах вскипали слезы. Камнем легла печаль на юные сердца.
…События последних двух дней потрясли Кинзю. Налетели они вихрем, все смешали, перевернули. Целая жизнь оказалась за чертой, которую уже никогда не переступить. За нею остались детство, беспечные шалости, аул абыза Кильмека, старенький Котло-атай с душой, не ведающей зла и обращенной лицом только к добру.
Нет медресе. Где теперь учиться?
Кинзя приехал в аул Кильмека после того, как приглашенный отцом на дом учитель дал уроки на уровне начального класса. Здесь, в медресе, он провел пять незабываемых лет. С каждым днем мир открывал ему свои бесконечные тайны. Здесь он нашел себе верных друзей. И вот теперь все вынуждены разбрестись кто куда. Соберутся ли они когда-нибудь вместе, сядут ли за уроки, услышат ли голоса друг друга?..
Потрясенные, оцепеневшие от горя шакирды в скорбном молчании покинули спаленный дотла аул. В дороге почти не разговаривали между собой, каждый был занят своими невеселыми мыслями и переживаниями. Миновали прихотливые излучины Агидели, без приключений добрались до Нугуша, заглянули в тамьянский аул Касай. Здесь расстались с Каскыном. Тот уговаривал друзей погостить у него, но Кинзя рвался домой. Нынешнее лето не располагало к безмятежному отдыху.
Асылбика с утра не могла отделаться от какого-то неприятного чувства тревоги, овладевшего ею без всяких на то причин. Стараясь заглушить его, она хлопотала по хозяйству, всюду поспевая и проявляя такую расторопность, на какую была бы способна не всякая женщина ее возраста.
Даже сильная полнота, появившаяся к старости, не мешала ей оставаться, как в лучшие годы, быстрой и проворной.
Асылбика выгнала скотину за ограду и сама проводила до околицы, разъясняя пастуху, какая корова сегодня требует большего внимания. Пастух слушал, дивясь тому, как хозяйка ухитряется подметить малейшие перемены в поведении каждой животинки. Было б их мало у нее, тогда понятно, а тут ведь вон сколько коров, первотелок, телят. Овцы, ягнята, ездовые и верховые лошади — они тоже на ее плечах. И за всем нужен глаз да глаз. Лишь косяки кобылиц отогнаны на горные пастбища, и хозяйка видит их редко, от случая к случаю.
