И вдруг его ладони обдало жаром, шар потемнел и ярко засиял глубокими оттенками благородного сапфира, тяжелые портьеры на окнах всколыхнулись, лицо Павла обожгло чьим-то горячим дыханием, разом погасли свечи. Изольда Дортман дернулась, словно от удара, странно изогнулась, затем резко обмякла и повалилась на спинку кресла. Глаза были закрыты, казалось, она потеряла сознание. Перепуганный Павел хотел было вскочить, но тут произошло невероятное: веки медиума стремительно распахнулись, и Павел увидел два пурпурных фосфоресцирующих зрачка, устремленных прямо на него, они, словно два рентгеновских луча, пронизывали все его существо насквозь. Павел остолбенел, он не мог сдвинуться с места, не мог даже пальцем пошевелить. Женщина вздрогнула еще раз, и Павел услышал голос. Нет, не голос, а жуткий утробный вой, доносившийся откуда-то изнутри медиума:
— Я звал тебя.
Ошарашенный происходящим, Павел ошалело таращился на неподвижное тело Изольды Дортман. Ее губы не шевелились, а глухой рык, исторгавшийся из чрева медиума, продолжался:
— Гордишься собой, глупец? Сильный, умный, бесстрашный? Ха-ха-ха! — и жуткий голос дико захохотал.
Смех оборвался так же неожиданно, как начался. И снова раздался рык:
— Ты лишь орудие. Без меня ты никто. Запомни это. Мертвец в заброшенном колодце позади твоего дома…
— Скоро встретимся, Павел, — после долгой паузы проревел голос и опять зловеще захохотал.
От этого леденящего душу, похожего на рыдание смеха у Павла свернулась кровь в жилах, а сердце сжалось в крохотный бешено пульсирующий кулачок.
В горле прорицательницы забулькало, послышалось сдавленное хрипение, страшные глаза захлопнулись. И снова горячая волна, шевельнув портьеры, пронеслась по комнате. Сфера постепенно потухла. Наступила тишина.
В первую минуту Павел боялся шевельнуться, потом, убедившись, что больше ничего не происходит, нашарил в кармане зажигалку и на ощупь зажег стоявшую на столе свечу. Госпожа Дортман не двигалась. Павел силился осмыслить происшедшее, но не мог собраться с мыслями. В голове набатом стучало: «Еще один свидетель! Эта проклятая старуха — свидетель. Теперь она знает обо мне все. Что делать?»
Пока он размышлял, женщина зашевелилась, и Павел решился. Выдернул ремень из джинсов, сделал петлю, подошел к обессиленной тяжелым сеансом прорицательнице, накинул петлю на шею. Женщина приоткрыла мутные глаза и попыталась приподняться, но Градов рывком затянул ремень на тощей жилистой шее и удерживал до тех пор, пока Дортманша не перестала биться и хрипеть. Тело постепенно обмякло и бессильно повисло на прочном кожаном полотне.
