— Что-то она мне скажет? — не переставал тревожиться он, вышагивая по скользкому тротуару.
К вечеру основательно подморозило, задул пронзительный ветер, и лужи покрылись коркой хрусткого льда. Павел дрожал не то от холода, не то от нервного возбуждения. Перед тем как войти в подъезд дома Изольды Дортман, он привычно огляделся — улица была пустынна, в лиловых сумерках, подслеповато моргая, поочередно зажигались тусклые желтые фонари.
— Ну, ни пуха ни пера! — пожелал себе Градов и ответил: — К черту!
Набрал в грудь побольше воздуха и шагнул в подъезд.
Госпожа Дортман была одна, ни секретаря, ни посетителей, сосредоточенная и таинственная, при виде Павла она не проявила никаких эмоций.
— Я ожидала вас. Пойдемте, — сухо обронила она и пошла вперед.
По обыкновению облаченная во все черное, она походила на усохшую от времени древнюю мумию. Двигалась же, напротив, с легкостью восемнадцатилетней девушки, неслышно скользя, она провела Павла в темный кабинет, где, нервно подрагивая, горели десятки толстых свечей, хаотично расставленных повсюду: на шкафах, столе, подоконниках и даже у порога. Черные замшевые портьеры и массивная антикварная мебель из мореного дуба, отбрасывавшая длинные зловещие тени, пугали и подавляли, создавая жутковатую атмосферу мистики и колдовства. «У, чисто ведьма, — думал Павел, шагая за тощей черной фигурой, — и логово у нее ведьмачье».
Не проронив ни слова, госпожа Дортман уселась за круглый стол, в центре которого находился большой хрустальный шар, и кивком указала Павлу на стул напротив.
Градов осторожно присел на краешек и напряженно уставился на женщину. Причудливые пляшущие тени на желтоватом лице медиума делали ее похожей на изъеденную временем деревянную скульптуру.
— Приступим! — торжественно произнесла Изольда и протянула крючковатые пальцы к хрустальной сфере.
Повинуясь ее взгляду, Павел приблизил свои широкие ладони к отполированным бокам прозрачного шара.
Дортманша прикрыла веки и принялась вполголоса бормотать какую-то абракадабру, постепенно наращивая темп. Окончания произносимых медиумом слов напоминали латинские: «umus», «orum», «tum» и тому подобное. Павел с любопытством следил за ее действиями. Через мгновение сфера вспыхнула и мягко засветилась призрачным голубоватым светом, Дортманша всем телом подалась вперед и затараторила еще быстрее.
«Господи, галиматья несусветная. И как только у нее язык не отвалится?» — ворчал про себя Павел. Держать руки на весу было тяжело, пальцы начали понемногу слабеть и подрагивать, но он терпел. А женщина все читала и читала свои нескончаемые замысловатые заклинания. Церемония приглашения Повелителя походила на хорошо срежиссированный фарс, и Павел начал тяготиться происходящим, заскучал и в конце концов откровенно зевнул во весь рот. Испытывая нарастающее раздражение, он желчно размышлял: «От, дурак ты, господин Градов! Знал же, что будет спектакль для детей младшего школьного возраста. Зна-ал. Так нет же, все равно приперся. С потусторонним миром пообщаться захотелось, дубина. Вот и получай теперь. Щас стошнит… прямо на ее драгоценный глобус и стошнит».
